Он уже оправился после ранения?
Он здоров, только хромает. Эсэсовец полез в карман, достал пузырек с наклейкой и протянул женщине. Дядя достал лекарство для Фрица.
Прошу вас. Она отступила, впуская его внутрь. Едва захлопнув дверь, горячо зашептала: Вам не надо было сюда приходить
Штурмфюрер вежливо, но твердо выпроводил ее из коридора и прикрыл за ними дверь в гостиную. Снял пилотку, утер лоб и покосился на мягкий диван, застеленный белым кружевным покрывалом:
Вы разрешите, фрау Дитмар?
Конечно
Он сел и с наслаждением вытянул ноги.
Целый день в бегах Мне нужен Моряк.
Вы опоздали. Уже две недели он где-то скрывается Где именно, я не знаю.
Могу я поговорить с вашим мужем?
Невозможно, покачала головой хозяйка. Его призвали в фольксштурм. Она тяжело вздохнула. Наверное, это даже к лучшему. За ним следили, понимаете? Меня пока не трогают, но я Мне страшно. Вчера какие-то подозрительные типы крутились у дома Женщина робко заглянула в глаза гостю: Скажите долго еще ждать?
Не слишком корректный вопрос. И задан не по адресу. Но штурмфюрер все же ответил:
Скоро Вы же слышите.
Окна задребезжали от канонады. Женщина вздрогнула. И молодой человек мягко добавил:
На ближайшие дни перебирайтесь в подвал. Снаряды не различают врагов и друзей
попрощался. Пока шел вниз по ступеням, в сотый раз обдумывал ситуацию.
Все хуже некуда. Помощи, на которую он рассчитывал, ждать не приходится. Максимум через неделю город возьмут времени остается в обрез. А он еще ни на йоту не приблизился к цели
Первое его по-настоящему серьезное задание И полный провал?
Если бы все зависело лишь от него
Лестница кончилась, и штурмфюрер оказался внизу, на площадке перед большим сумрачным вестибюлем. Шагнул вперед и тут же замер впереди почудился едва уловимый шорох.
Будто холодок пробежал по телу.
«Может, крысы? Или ополченцы выследили?»
В сущности, получить прикладом по башке не самое страшное в его ситуации. Аккуратные люди из гестапо куда неприятнее
Он осторожно попятился. Запасного выхода нет. Значит, через чердак, в соседний подъезд. Если только дом не окружен
Что за дьявольщина! Он не может двинуться с места. Ноги не слушаются!
А теперь Теперь он медленно спускается в вестибюль. Пытается перебороть собственные мускулы
Холодный пот заливает глаза.
Но все бесполезно. Тело не подчиняется сознанию. А потом и сознание захлестывает приторно-теплой волной.
Что-то звучит в ушах. Неясное убаюкивающее Словно чей-то ободряющий голос нашептывает: волноваться не стоит Все тревоги закончились Тебя ждут друзья Друзья помогут
Двое выступают из тьмы и подхватывают его под руки. Снаружи уже ждет машина с распахнутой дверцей. Под ровным светом тускнеющего неба он видит смуглые лица.
«На немцев не похожи. Скорее на индусов»
Черный «Опель» сразу срывается с места. Впереди воют сирены опять началась бомбежка. Но шофер не сбавляет ход он безошибочно выбирает путь среди клубящихся пылью завалов.
Грохот разрывов Едкая пелена дыма Языки пламени Все сливается в настоящий ад.
Однажды они едва успевают проскочить улицей. Сзади раскатисто ухает. Штурмфюрер вяло оглядывается. Будто хлипкая декорация, на глазах рушится шестиэтажный дом. Грузовик с мальчишками из гитлерюгенда, который они обогнали секунду назад, исчезает под обломками.
Эсэсовец равнодушно отворачивается. В каком-то оцепенении следит за мелькающими в окне руинами Разбросанный домашний скарб, неубранные трупы гражданских вдоль дороги все кажется ненастоящим. Мир плывет, как длинная декорация
Эсэсовец закрывает глаза. Куда он едет и что с ним будет все равно.
Сладкая приторная безмятежность растворяет его в своих объятьях
Остановка.
Что, уже приехали?
Они где-то среди руин. Его выводят из машины. Впереди подъезд явно нежилого дома, часть здания словно срезана гигантским ножом, так что видна уцелевшая внутренняя обстановка квартир.
Вестибюль.
Подвал.
Неказистая крашеная дверь, за ней еще одна, тяжелая бронированная Вспыхивает лампочка. У порога худощавый, будто высушенный старик. С кожей смуглой, как у похитителей, но с монголоидным разрезом глаз. Скорее не индус, а тибетец. Одет диковинно в немецкий генеральский мундир со следами от споротых погон и петлиц.
«Разжаловали? Или сам?..»
Внимательные холодные глаза уставились на гостя. Старик приглаживает белую, как снег, бороду. И вдруг ласково щурится:
Здравствуйте, Юрий. Давно вас ждем.
Сказано по-русски, без малейшего акцента.
Не понимаю, выдавливает эсэсовец на чистом берлинском диалекте.
Штурмфюрера ведут вниз по лестнице. Он не сопротивляется. В голове еще туман, но мысли текут свободнее.
«Откуда они знают имя?!»
За второй бронированной дверью просторное помещение. Тут, глубоко под землей, тепло и сухо. Ярко светят стоваттные лампочки, неизвестно откуда получающие энергию.
Извините за то, что доставили вас сюда против воли. Но, боюсь, иначе эта встреча могла и не состояться. «Генерал» указал на удобное кресло, сел сам. И добавил без длинных предисловий: Мы знаем про вас все.
Так уж и все? усмехнулся эсэсовец. Говорил он по-прежнему на языке Шиллера и Геббельса.