Запиши Люсю с мужем. Валентина позовем: он танцует хорошо. Женю, Димку и Тольку обязательно.
Толька не пойдет. Он на тебя в обиде.
Пойдет. Я его умолю. Извинюсь, скажу, что больше не буду, и он явится.
Ладно. Тогда я сейчас составлю список, чего купить.
Можно, я сделаю, Натуся? умильно попросил брат. Не дожидаясь ответа, он выхватил у сестры карандаш и строго предложил не мешать ему.
После долгих творческих усилий его рука начертала:
«10 бут. «Столичной».
20 бут. пива.
2 бут. «Цинандали».
2 бут. фруктовой воды «Лето».
Ты в своем уме? яростно осведомилась сестра.
В своем, кротко ответил Миша.
Это и видно. А закусывать чем будем? Рюмками?
Я не Кио и не Дик Читашвили. Переверни листок. Там все обозначено.
Действительно, на обороте бумажки торопливыми, кривыми буквами было нацарапано:
«Осетрина в белом вине. Жаркое в красном вине. Соленые огурцы. Кило. Селедка 2 шт. Мар. грибы 1 бан.»
А зачем столько водки?
Придется не больше чем по бутылке на брата, с солидным знанием дела ответил брат Посчитай сама. Я, ты, Люся с мужем, трое хлопцев. Женя, я, ты, Людочка..
Ты бредишь! Я водки не пью совсем, а Людочке всего четыре года.
Для своих лет она очень умненькая и развитая
Хватит! Вычеркни водку и
замени чем-нибудь полегче.
Брат повиновался. Через пять минут он положил перед Наташей новый листок бумаги. На нем было написано:
«2 бут. «Спотыкач».
2 бут. «Зверобой».
2 бут. «Ерофеич».
3 бут. коньяк «Двин».
2 бут. «Старки».
Наташа молча вырвала список у брата. Ее маленькая безжалостная рука нанесла страшный ущерб стройным рядам бутылок. Зато в меню были вписаны гусь с яблоками и фруктовый торт.
Гусь это пошло, хватающим за душу голосом сказал Миша.
Зато вкусно. От гуся никто не будет лежать под столом, как ты под Новый год у Аховых.
Я лежал, но был трезв, неуверенно возразил брат.
Скажем, мертвецки трезв, уточнила сестра. Хватит препираться, а то все брошу и уйду. Шагай за покупками!
Погоди, сказала, входя, Варвара Васильевна. Я сейчас еду в Удельное. Давай, Михаил, договоримся. Чтобы моя душа была спокойна, пообещай, что ты будешь вести себя прилично. Ты ведь, как упьешься, буйствуешь, точно тореадор какой.
Мама, можешь быть во мне уверена, как жена Цезаря, бессвязно, но величаво заявил Миша. Я не посрамлю, и, прервав неприятный разговор, он взял «авоську» и ушел в магазин.
На другой день, когда Наташа начала свою возню на кухне, Миша то и дело лез туда же и по мере своих сил и способностей мешал ей.
Ну что это будет за торт! испуганно орал он, тараща глаза. Две ложки рому! Крохоборство! Лей всю бутылку!
Ты бы лучше паркет натер.
Зачем зря трудиться? Все равно нашаркают. Давай, я тебе соус к осетрине состряпаю. Из белого вина.
Тут сестра, применив прием «самбо», выдворила самозванного кулинара, и он, потирая ушибленный о газовую плитку бок, отправился к этажерке, где в уголке стояла жидкая часть ужина. Враждебно оглядывая бутылки с серебряными нашлепками, он комментировал:
Сидр. Ананасы в шампанском. Все это изнеженность нравов и буржуазные пережитки. Ну не глупо ли выбрасывать деньги на газированную воду! И снова плелся на кухню.
Нателла! канючил он. Мы забыли купить «Тминную»: она имеет лечебные свойства. А еще некоторые любят «Зверобои». И он льстиво ловил взгляд сестры.
И что ты гудишь у меня над ухом? удивлялась она.
Я не гужу, а переживаю свой позор. Скажут: Миша скряга, жмот, для товарищей денег пожалел Кроме того, учти, что от водки не бывает пятен на скатерти.
Денег больше нет, следовала резолюция, и так у соседки заняла. Отвяжись.
Гости собрались вовремя. Приехал даже Толя, который, великодушно забыв нанесенную ему обиду, вручил новорожденному портсигар. Миша сиял и донимал всех своим гостеприимством.
Прр-рашу! суетился он. Закусывайте селедкой. Сам разделывал, Правда, Наташа? Не селедка, а камея! И сам первый подавал пример.
Люсенька, зачем ты пьешь вино! кричал он. Пей лучше водочку. «Но что без водки жизнь улана! Его душа на дне стакана»
Уймись, сказала «улану» сестра. Пусть каждый пьет, что хочет. Не приставай. Неприлично.
Неприлично? удивился Миша. Угощать гостей от чистого сердца неприлично? Я человек простой и с широкой душой. Мой хлебосольный нрав не впихнешь в рамки бомонда (Миша изучал иностранные языки не по словарям и разговорникам, а по старым переводным романам).
Постепенно новорожденный все больше и больше входил в норму.
Ешьте! кричал он Люсиному мужу, стеснительному молодому человеку. Будьте, как дома. Ведь мы с вашей женой вместе росли. Я ее еще вот таким поросенком помню. Вечно, бывало, под носом мокро. А теперь она
Люся покраснела до ушей, а ее муж натянуто улыбнулся и уронил кусок пирога на ковер.
Толька! Наелся? Хватит тебе жевать! Бери гитару и сыграй нам какую-нибудь муть. А Люся пардон, мадам Брюкина исполнит романс «Мой Вася!» Мо-ой Вася! заголосил он. Бр-рюкина! Ловко я сострил? Хо-хо!
Вы позволяете себе лишнее, Миша, обиделся за жену Люсин муж.
Я у себя дома! окрысился Миша. А если кому не нравится ты, чучело, зачем хватаешь мою сестру за талию? обрушился он на Толю. Хулиган! И вообще, это не гости, а бандиты какие-то!