«Не сдавать позиций!» сам себе приказал Геннадий Иванович и сказал веско, как бы выступая не от себя лично, а от обиженного коллектива однопалатников:
Неправильное поведение женщины-врача отражалось на нас, больных!
А я что, здоровый? с надрывом спросил Петя. У вас аппендикс вырезали и выбросили, а у меня воспалена вся душа! Ее не вырежешь и не выбросишь.
Правильно! кто-то басом поддержал Петю.
Да, но больница дело государственное, а у тебя сугубо личное, не сдавался Геннадий Иванович.
Прошу прощения, тоже не сдавался Петя, семья, как нам известно со школьной скамьи, ячейка государства. Так что если я ежедневно из этой ячейки приползаю на работу в растерзанном душевном состоянии, то надо что-то предпринимать. Вот вы же что-то предпримете против врачихи?
Я уже написал в министерство, с достоинством сказал Геннадий Иванович. Я отметил благодарностью весь персонал больницы, но особо выделил, что наряду с гуманным отношением одних
А мне выделять не из кого, сказал Петя. Она и я. Про себя я могу сказать, что был всегда гуманным и терпел два с половиной года А вы, Геннадий Иванович, всего какую-нибудь неделю с небольшим и уже написали в министерство Я же, между прочим, никуда не пишу. Ушел и все.
А ты вернись! прочувствованно воскликнул Геннадий Иванович. Вернись, Петя, и может быть, ты увидишь слезы радости.
Давайте вместе! азартно предложил инженер Верблюдов. Давайте, я домой, а вы в больницу. А потом поделимся впечатлениями о тех слезах радости, которые заблестят на голубых подведенных глазах Эллы Витальевны!
Я разве я назвал ее имя? растерянно спросил Геннадий Иванович.
Вы не называли ее имени, сказал Петя Верблюдов. Но как только вы сказали, в какой вы лежали больнице, так я сразу все понял: вы попали к моей супруге. Такой Малюта Скуратов, наверно, один на всю систему здравоохранения, другого такого нет. И пока вы тут возмущались ее поведением, я подумал: вот наш дорогой Геннадий Иванович не жил с ней в одной палате и то не может вспоминать о ней без содрогания. А других поучает и говорит всякие возвышенные слова, не узнав самую суть Вы, конечно, извините меня, Геннадий Иванович, но всякие прекрасные слова не имеют цены, когда они говорятся вообще, без знания предмета.
Кто-то моментально провозгласил лозунг «Больше дела, меньше слов!», хотя, если говорить о деле, то оно как раз и стояло, потому что обеденный перерыв давно кончился. Но и Геннадий Иванович и все другие подразумевали важность какого-то другого дела, может быть, морально-этического, а не того, которое им приходилось делать изо дня в день в своем НИИ. Морально-этическое они обсуждали страстно, но оно тоже стояло на месте. Это потому, что одни были за то, чтобы Верблюдов ни в коем случае не возвращался к своей мучительнице, другие же настаивали на том, чтобы он непременно вернулся.
И только Геннадий Иванович, сам затеявший весь этот разноголосый шум, теперь мысленно задавал себе внезапно пришедший мучительный вопрос: неужели, прежде чем произносить всякие правильные слова, нужно сперва вникать в суть вещей, событий и обстоятельств?
КУЛЬТУРНЕНЬКО
Недавно, выступая перед многочисленной аудиторией, я заметила в первом ряду благообразного слушателя, который время от времени заносил что-то в свой блокнот Я подумала: хорошо, если отмечает понравившиеся ему мысли, а если критикует?
Спеша из клуба к метро, я услышала голос: «Разрешите обратиться?» Это был он, человек из первого ряда.
Для вашего же блага хочу, как доброжелатель, предостеречь вас, Начал он. В наш век высокой культуры нельзя допускать в общественном месте тех грубостей и даже, извиняюсь, неприличностей, которые порой сквозят в ваших словах.
«Боже мой, трепетно подумала я. Только что один пародист изобразил меня настолько слащавой, что ни я, ни мои внимательные читатели меня не узнали, а тут вдруг я грубиянка, произносящая неприличные слова» Я почувствовала себя так, будто из теплой ванны попала в прорубь.
Не буду голословным, продолжал мой спутник. Вот тут у меня все записано, и вынул блокнот. Слова «у меня все записано» прозвучали зловеще.
Я вас слушаю, покорно сказала я.
Значит, так. В выступлении вы упомянули слово «кровать». Было такое дело?
Пришлось сознаться было. Я рассказывала об экспонатах Версаля.
Вот то-то. Неужели вам, деятелям литературы, неизвестно, что слово «кровать», при этом он понизил голос и оглянулся, это слово давно вышло из обихода и заменено другим. Слушать надо выступления по радио и по телевидению архитекторов, а также заведующих мебельными магазинами. Они как говорят? Они говорят культурненько: «Место отдыха». Родительское место отдыха про двухспальную эту самую. Или: детское место отдыха про ту же самую, с сеточкой. Ясно? Опять же вы позволили себе огласить глагол «спать».
А что, уже и спать нельзя? ужаснулась я.
Можно, строго сказал он. Но при людях надо говорить прилично: «Отдыхать». Если вы говорите «он спит», какая ассоциация возникает в мозгу?
Храп? сделала я несмелое предположение.
Храп это ерунда, отмахнулся он. В мозгу возникает вопрос: с кем? А при слове «отдыхать» таких аморальных вопросов не возникает. Он полистал свой блокнот. А вот уже совсем, извиняюсь, ни в какие ворота не лезет. Сказали вы или не сказали: «Костюм шьется из добротной материи»?