Ну и зря ребят потревожили, мальчики уже уходят, отозвался Петров. Я сказал, мальчики уходят. Быстро, повысил голос. И больше здесь не показываются.
Ты допросился, мужик, вслед за главарём повторил Колька, ощерившись.
И все трое потопали по обледенелой дорожке, оглядываясь, разве что не огрызаясь, как волки. Нет, волки хорошие, а это даже не шакалы, вообще, не пойми кто. Люди, наверное.
Что им нужно-то было? пробормотала Ленка. Чего привязались?
Как привязались, так и отвяжутся, Макс повернулся к ней. Эй, ты чего? Нашла из-за чего реветь.
Я не реву, даже удивилась Старообрядцева, шмыгнула носом и поняла, что действительно ревёт, самым натуральным и совершенно позорным образом.
И вот стоило ей это понять, как слёзы хлынули по-настоящему, градом. Страх за Элизу Анатольевну, злость на Петрова, досада на Степашку и вот этот теперешний испуг жгли горло, как кислотой и лились, прижигая щёки.
А Макс снова и как-то вдруг оказался очень рядом, притиснул к себе, заставив ткнуться лицом в мягкий свитер, накрыл полами расстегнутой куртки и воротник из дивного волка поднял, спрятав Лену с головой.
Не реви, повторил откуда-то сверху. Суровые алькирии не рыдают.
Я не валькирия, прогундосила Старообрядцева.
Значит, воспитаем.
[1] В данном случае имеется в виду систолическое артериальное давление.
[2] Имеется в виду Анна Павлова, великая русская балерина. Один из её коронных
провалиться в сугроб едва не по колено. Ну что вы, действительно! Боитесь, что я на вас наброшусь и лишу девичьей чести? Да в самом-то деле, у меня не настолько серьёзные проблемы с женщинами, чтобы вас насиловать.
Ну и не надо! очень к месту ляпнула Ленка.
Блондин постоял, хлопая глазами, откинул пятернёй чёлку и заржал, окончательно потеряв возможность отужинать в обществе Старообрядцевой.
Подъездная дверь снова хлопнула, выпустив на крылечко диво в пушистой белой шубке и сапожках на километровых каблучищах.
! выдала дива нежным голоском, поскользнувшись на мокром порожке. Что за кая погода? Ой, Андрюша, ты ещё не уехал? Как хорошо! Подвези меня, пожалуйста.
Ты что здесь делаешь? мигом посуровел блондин.
Да я Степашка, видимо, только заметившая Ленку, поморщилась, зябко закуталась в воротник своей чудной шубейки, обеими руками прижав мех к щекам. Мне надо в гастробутик, это на Некрасова. Хочу Максику на ночь сделать смузи. Ему витамины нужны, выглядит он неважно, да и спит плохо. Может, на завтрак ещё что-нибудь прихвачу, а то у нас в холодильнике совсем пусто.
Хозяйственная ты наша, похвалил певичку Андрей и остался стоять, не спеша её в машину приглашать.
Спит, значит, господин Петров неважно, в холодильники унихничего нет и позавтракать Максику, бедняжке, нечем. Одна надежда на диво дивное вместе с её шубкой и каблуками.
А что вы хотели из баранины приготовить? эдак ненавязчиво поинтересовалась Ленка.
Да просто рёбрышки запечь, тут же воспрял блондин. Вы не пожалеете, обещаю. Но если вам больше рыба нравится
Баранина вполне подойдёт, царственно смилостивилась Ленка, царственно же садясь в машину.
Правда, при этом изловчившись приложиться макушкой о притолоку или как там это в танках называют? но даже не поморщилась, поэтому Степашка вряд ли заметила. Хотя было всё равно больно.
Андрей, я проканючила певица, скрывшись в шубке почти до бровей.
Прости, дорогая, занят, коротко гавкнул красавец. Как-нибудь созвонимся.
Наверное, три правила, про которые говорила Элиза Петровна, вывели не зря, кто бы их ни придумал, ангелы там или люди. Злиться и желать плохого другому не хорошо, как не посмотри. Правда, Ленка как раз никому ничего и не желала, но вот подленькая, гаденькая радость всё-таки шевельнулась, потирая склизкие ладошки, когда Старообрядцева смотрела, как уменьшается Степашкина фигурка в зеркальце на боку машины. Даже почти жалко стало певичку, такой несчастной и одинокой она казалась под светом подъездного фонаря, в косой снежно-дождевой мороси.
Но ведь «почти» не считается. По крайней мере, в детстве они так и говорили.
***
Жил Андрей шикарно. Про такие квартиры Ленка слышала, но воочию никогда не видала, конечно: стен тут не было, то есть совсем, даже туалет и душевая кабинка с раковиной от всего остального отделяла почти непрозрачная, но всё же стеклянная перегородка. Зато окон, громадных, от пола до самого потолка, аж три. А так всё поделено на зоны это называлось «зоны», Старообрядцева у Оксанки в журнале читала полом и потолком. В одном углу пол из каменных плиток, а на потолке будто балки, значит, там кухня; в другом всё деревянное кабинет, надо понимать; в третьем внизу мохнатый ковёр, вверху зеркало, ну и совершенно круглая, гигантских размеров кровать, то есть спальня. А посередине гвоздик: тоже круглый, вернее, почти в бублик свёрнутый здоровенный белоснежный диван, рядом подушки прямо по полу раскиданы, маленькие скамеечки, пуфики и несколько стеклянных столиков гостиная, наверное.
Вот на этот самый белоснежный диван хозяин Ленку и усадил, вручил бокал с вином, немного кисловатым, терпким, но вкусным, а сам отправился за резную ширмочку переодеваться.