Тук-тук, тихонько сказал Антон Лапочкин из соседнего кабинета, войдя сразу после стука в дверь.
Стучим? без энтузиазма в голосе отозвался Алексей.
От вкуса и запаха растворимого бразильского кофе его уже подташнивало. Более качественный молотый был выпит еще в пятницу.
Лучше стучать, чем перестукиваться, улыбнулся неунывающий Антон.
В отделе он слыл любителем расхожих банальностей и пересказчиком бородатых анекдотов.
Воистину, лаконично отреагировал Алексей.
Про Кострому пишешь? спросил Антон, хотя не далее, как сегодня на летучке Гончаров во всеуслышание озвучил тему и обязался сдать статью в номер.
Как догадался?
От меня ничто не скроется, похвастался коллега.
С таким видением текущего момента быть тебе скоро главным редактором нашей «Правды», подначил его Алексей.
В действительности визит Лапочкина внес хоть какое-то разнообразие в течение творческого процесса.
До главного мне в сороковник еще расти и расти, с сожалением констатировал Антон. Да и шеф у нас в самом соку. В пятьдесят один год уже академик. Я слышал, ему скоро орден Ленина дадут.
Здорово будет, рассеянно сказал Алексей, поглаживая компьютерную мышь.
Про орден ты небось раньше меня узнал, с твоими-то связями, заметил Лапочкин.
Как тебе объяснить
Алексей замолчал, глядя на тот абзац, где были перечислены промахи, допущенные секретарем провинциального обкома. В вину развенчанному руководителю вменялись упадок дисциплины, потеря связи с первичными организациями и попустительство к отдельным фактам коррупции среди партийных и советских работников. Слово «коррупция» сейчас охотно использовали разные средства массовой информации, включая печатный орган ЦК. В то же время со Старой площади недавно стали поступать сигналы о том, что этот подход разделяют не все члены Политбюро. С упоминаниями о коррупции надо было не перебрать.
Загадочный ты сегодня, прервал его размышления Лапочкин.
Видишь сам, тема какая скользкая, Гончаров поводил мышью по синтетическому коврику с логотипом газеты.
Ну, ты-то справишься, уверенно заявил Лапочкин, располагаясь в гостевом кресле.
Про кресло, жесткое как доска, бытовала легенда, что сиживала в нем не кто иная, как Мария Ильинична Ульянова, младшая сестра вождя мирового пролетариата и член редколлегии «Правды» в 1917-1929 годах. О том, кому оно служило в последующие годы, история умалчивала. Алексей относился к легенде скептически, а кресло подогнал ему за бутылку «Пшеничной» завхоз Волобуев.
«Теперь не скоро уберется», подумал Алексей с тоской. На летучке Лапочкина похвалили за публикацию о коммунистах Краснопресненского района Москвы, и тот, судя по всему, решил расслабиться.
У меня к тебе важный вопрос, доверительно сказал Лапочкин.
В дачный кооператив
сословия. В стране обновленного социализма бизнес больше не считался криминалом разумеется, если был лицензирован и сертифицирован соответствующими органами.
За соседним столиком сидели, судя по обручальным кольцам, муж и жена, оба лет тридцати или около того. Жена что-то говорила мужу на ухо, отвлекшись от зеленого чая с пирожным. Рядом с посудой лежали зеркальце и косметичка, тут же стояла расстегнутая дамская сумочка.
На Ирину и Алексея никто не глазел, все были заняты исключительно собой.
Чего тебе бояться?
Вдруг это с Ваней связано, очень тихо ответила она.
Он что, вляпался куда-то? Насколько я могу судить, нормальный малый, не пьет, не курит, книжки умные читает, Алексей был на самом деле удивлен.
Дочитался, похоже.
Не понял.
Ты хотя бы в общих чертах в курсе, что в городе творится? Или дальше своей партийной жизни совсем ничего не видишь? прошипела Ирина.
Расстались в начале девятого. Ирина велела не провожать ее, и Алексей покинул кафе спустя минут пять. Ближе к ночи потеплело, подул ветер. Пробок на Садовом уже не было, машины проносились на большой скорости, ярко светя фарами. Гончаров оставил свою «Ладу» на служебной парковке у здания «Правды» и прибыл сюда на метро. Теперь он решил прогуляться до Комсомольской площади.
Естественно, он был в курсе того, что творилось в Москве. На седьмое число так называемая оппозиция назначила большой смотр сил. Так называемой ее называла газета, сотрудником которой являлся Алексей. Сама она величала себя демократическими силами и сторонниками перемен. Через семнадцать лет после завершения перестройки борцы за свободу опять напоминали о себе. Впрочем, их состав заметно изменился: ярые трибуны краткой эпохи Горбачева в основном покинули страну. Власть не чинила им препятствий с выездом более того, настойчиво предлагала всем несогласным воспользоваться такой возможностью.
Сейчас мало кто мог припомнить имена Афанасьева, Попова, Собчака, Станкевича, Старовойтовой и даже непреклонного Гдляна с его обязательным напарником Ивановым. Ни одного из этих людей не упоминали в учебниках истории. Только об академике Сахарове «Большая советская энциклопедия» в дополнительном томе скупо писала, что тот «подпал под влияние крайних антикоммунистических элементов, которые пытались использовать его как знамя».