Чарли, ты не покажешь мистеру Макуэйду нож, которым ты работаешь?
Пожалуйста, несколько нервозно проговорил Чарли. Он вынул нож из ящика рабочего стола и протянул его Гриффу ручкой вперед та была чем-то похожа на открывалку для консервных банок, такая же маленькая и округлая. Лезвие тоже оказалось коротким и притом закругленным, похожим на полумесяц.
Отточено как бритва, заметил Грифф. И предназначено для того, чтобы отрезать кое-какие детали от того, что поступает из кожного цеха.
Макуэйд глянул на нож, лежавший в ладони Гриффа, затем взял его и слегка покачал словно оружие для дуэли выбирал.
А ведь и в самом деле кажется острым, с уважением проговорил он.
Ты сам-то что режешь, Чарли? спросил Грифф.
Стельки, мистер Гриффин. Хотите, вам вырежу?
Ну, будь уж любезен.
Макуэйд протянул нож Чарли, и тот, подхватив окантованное медью лекало, положил его на голубоватую ткань. Лезвие четко и резко прошлось по окантовке. Тут же подняв лекало, он отделил от поверхности стола изящно, словно по женской ножке очерченную стельку, оставив под ней слой ткани с прорезью, похожей на отпечаток мокрой ноги на синем кафельном полу.
Все так просто, сказал Грифф. Спасибо, Чарли. Повернувшись к Макуэйду, добавил: Все эти люди занимаются одним делом закройкой и резкой. Ну что, пойдем дальше?
Макуэйд слегка повернул голову и с улыбкой проговорил через плечо:
Спасибо, Чарли, после чего проследовал за Гриффом.
Итак, с закройщиками мы покончили, теперь перейдем в цех предварительной подгонки, сказал Грифф, направляясь в помещение, где над швейными машинами трудились все те же девушки. Они выполняют всю подготовительную работу сшивают передок с задником, пришивают подкладку, ну, в общем, делают всю работу, прежде чем продукция поступит на седьмой этаж в подгоночный цех. Поднимемся, и вы сами посмотрите.
Он подвел Макуэйда к одной из швейных машин работавшая за ней девушка подняла на него и тут же опустила взгляд. Ее пальцы перебирали поверхность туфли, подгоняя ее под иглу, стараясь срастить с подкладкой. Макуэйд несколько секунд наблюдал за ее манипуляциями, после чего Грифф сказал:
Ну что ж, здесь, пожалуй, все. Спустимся вниз, если не возражаете?
Отнюдь, откликнулся Макуэйд.
Грифф повел его в подгоночный цех, по ходу объясняя что-то, рассказывая и показывая. На лице Макуэйда застыло бесстрастное выражение. Время от времени он проявлял интерес к той или иной теме, задавал уместные вопросы, кивал или говорил: «Понимаю», или «Да, конечно», или «Да», или просто «Угу», но лицо при этом продолжало оставаться невозмутимым.
вставляя в этом цехе металлическую планку. В дешевых моделях вы ее не найдете, мистер Макуэйд. Делается это для надежности, чтобы туфля в один прекрасный день не разломилась пополам. Планка подклеивается, обшивается, так что каблук и подошва могут
Да, понимаю.
Ноздри щекотали разнообразные запахи, в каждом отделе и цехе свой. Гриффу они никогда не надоедали, более того, он любил эти ароматы. Запахи добротной кожи, бензина, каучука, эфира, композита, запахи, исходившие от всех этих машин и работавших на них людей.
то место, где подошва приклеивается к туфле. Здесь, на конвейере, вы увидите такие кожаные мешки, которые нагнетают воздух и под давлением впрыскивают клей непосредственно под подошву. В процессе всех этих операций колодка, как вы понимаете, остается внутри туфли. Ее извлекают лишь в самом конце, а до тех пор
Да, конечно.
И виды самой фабрики. Паренек, прожигавший паяльником маленькие дырочки в подошве. За столом, где он работал, разместилась целая коллекция журнальных вырезок Мэрилин Монро, аккуратно приклеенных к двум большим кускам картона, самые эффектные позы, естественно, были размещены по центру. Или подшивка старых газет, висевшая на стене цеха, где делались колодки: «ЯНКИ! ПОБЕДА ЗА ВАМИ! ЮБКИ В ЭТОМ ГОДУ БУДУТ КОРОЧЕ!» Ну и, конечно, повсюду календари с голыми девочками. Рядом с конвейером висел один такой, распространяемый «Компанией скобяных товаров Грейнгера», девушка на нем отличалась отменно развитыми грудными железами, а рядом карандашом была сделана приписка: «Даешь классные буфера!» Рукомойник рядом с лестницей, ведущей в цех покраски, грязный, заляпанный украшал выведенный мелом призыв: «Содержите раковину в чистоте! Ею пользуются те, кто красит обувь, а заодно и постель. Спасибо». Профсоюзные плакаты на каждом этаже, пожарные шланги в коридорах, серые, желтые и зеленые карточки с номерами 15, 16, 17, притороченные к стеллажам с готовой продукцией.
И люди. Работники фабрики. Кто-то склонился над клееваркой, весь заляпанный раствором, другой заталкивает образцы в фальцовочную машину, кто-то что-то сшивает, прострачивает, очищает, просушивает, штемпелюет, засовывает куда-то, вынимает обратно, бормочет, судачит и смеется. Полногрудые пуэрториканки в промокших от пота блузах с низким вырезом и с золотыми крестиками,
затерявшимися в складках грудей. Умственно ущербные, трудившиеся на четвертом этаже, один из Канов из сострадания взял их на работу, толкающие перед собой тележки с товаром, еще кто-то, прикрепляющий к нему бирки, где розовые, где белые, причем каждая означала конкретные деньги чаще всего копеечные, но все же деньги. Люди их проворно срывали, складывали кто в ящик стола, кто в коробку из-под сигар рядом с собой, но все постепенно накапливали свою зарплату. Мужчина у шлифовальной машины, умелыми движениями полирующий передок туфли, пальцы обмотаны пластырем, дабы избежать случайной травмы; или другой, стоящий рядом с машиной Мюллера, в данный момент она бездействовала, широкие дверцы были распахнуты, красные лампочки сияли, а висевшие внутри в ожидании размягчения куски кожи красовались, как миниатюрные окорока над прилавком мясника. Люди, потеющие, улыбающиеся, напряженные или безразличные, но неизменно умолкавшие, как только человек с «Титаника» переступал порог их помещения.