Йес.
Щас сделаем. А с языком у тебя как? Спикаешь?
Джаст э литл бит.
Окей, фрэнд. Главное, не комплексуй насчет произношения. У нас тут страна иностранцев. То есть нету здесь иностранцев. Все иностранцы. Ты насовсем, я надеюсь?
Нет, я
Ну, смотри, смотри. Я бы на твоем месте даже и не раздумывал. Все устраиваются. Вот мы с Ксюхой помучились первое время, а сейчас ничего. Пашем, правда, как кони.
А ты кем работаешь, Кеш? По бизнесу?
В Москве Кеша на пару с женой Ксюшей владели кооперативом, ничем от сотен других не отличающимся. Разве что открылся он одним из первых, и, соответственно, Кеша и Ксюша были в рядах флагманов московской мелкой коммерции компьютерно-продовольственной торгово-закупочной деятельности. Дела у них шли хорошо, год от года Кеша и Ксюша богатели. Кладовки их, по крайней мере в те дни, когда Алексей приезжал к ним погостить из Питера, были забиты ящиками с коньяком, консервами, копчеными колбасами и другими образцами из ассортимента своего предприятия. Ни директор Кеша, ни главный бухгалтер Ксюша спиртного не пили, соблюдали жесткую диету, продукты же тащили в дом на случай прихода гостей, к их, гостей, радости. Внезапный отъезд четы Гриценко за границу был для их друзей полной неожиданностью чего, казалось бы, им не хватало в Москве?
Однако, удивительно быстро распродав все свое имущество, движимое и недвижимое, Кеша и Ксюша отбыли в Австрию, а через год обосновались в Штатах. Узнав же о том, что хохол Кеша Гриценко выехал на Запад вместе с русской женой по еврейским каналам, друзья только пожимали плечами. Предприимчивость и изворотливость Кеши была его визитной карточкой и уже начала входить в поговорку среди московских бизнесменов кооператоров, как их тогда называли.
Я кем работаю? Кеша улыбнулся. Я программист.
Как это программист? Ты что, здесь учился?
Я и сейчас все учусь. Ты не понял. Программист это такая новая американская профессия. Что такое велфер, ты знаешь?
Ну, в общих чертах
Велфер это только одна из социальных программ государства. Одна, и далеко не самая нажористая. Их здесь много пособия всякие, стипендии, дотации, надо только знать, куда идти и что говорить. Короче, все как у нас. Кто владеет информацией, тот и побеждает. В общем, если выражаться грубо и доходчиво для свежего русского, для тебя то есть, неграмотного, живем мы на пособие. Вернее на пособия.
И хватает?
Ну, во-первых, разумеется не одним пособием жив человек. А во-вторых, здесь сколько ни зарабатывай, никогда хватать не будет. Просто переходишь из одного социального слоя в другой и там уже, положим, при наличии хорошего дома, хорошей машины, приличного капитала, снова считаешься нищим. И снова надо лезть наверх. Ну, конечно, трудностей много. Взять, к примеру, Ксюшу мою все по курсам разным мотается чтобы деньги платили, надо ведь на этих курсах появляться хоть иногда. А то секут, гады Стучат. И евреи местные в синагогу стучат чуть что я уже запарился ихние праздники изучать когда сколько свечек зажигать, когда работать, когда не работать, какие слова в какой день говорить. Еще иврит этот учить надо иначе, поверь мне, накапают раввину, а от синагоги мы тоже пособие получаем. Не Бог весть что, но лишнюю пару долларов имеем. Машину приходится за несколько кварталов от дома прятать нельзя мне, видите ли, получая велфер, машину приличную иметь Квартиру нормальную не купить опять же всего лишишься. Страна стукачей. Покруче, чем у нас. Кеша удрученно покачал головой. Но ничего, прорвемся. У вас-то там как дела? Рассказывай, я пока кофе сварю. Кеша отправился в кухню.
Трудно сказать, Кеша. Все классно, у меня вот только проблемы что-то в последнее время стали появляться.
Что за проблемы? С деньгами лажа? Кеша гремел посудой так, словно не кофе готовил, а обед по меньшей мере человек на десять.
С бандитами.
Наезжают? На тебя-то за что?
Долгая история, Кеша.
Да, у вас ведь бандитская страна. Мы по телевизору все смотрим, каждый день. Ужас. Кеша несколько раз зачем-то хлопнул дверцей холодильника. Сплошной криминал. Там жить нельзя, Леха, нет. Мы-то с Ксюхой
темнота, влюбленные парочки, спрятавшиеся в подворотнях, редкие прохожие, шаги которых слышно издалека в стерильной тишине, не нарушаемой скрипом тормозов и скрежетом моторов ничьих машин. Алексей вдруг понял, что сейчас вот услышит откуда-нибудь из распахнутого окна или с лавочки за кустами жестяной звук расхлябанной деревенской гармошки.
Но вместе идиллических переливов трехрядки он вздрогнул от хлопнувшего впереди выстрела. Еще хлопок, короткая очередь в лица приятелей брызнул ослепительный белый луч. Обдав их теплым ветром, в сторону Брайтона пронесся длинный «харли дэвидсон», который оседлал темный силуэт с задранными, как у кузнечика, коленями.
Местные дэдхэды собираются, объяснил спокойно Кеша. Дэдхэды. Потом узнаешь, кто это. Не бойся, они ребята, в принципе, спокойные
А я и не боюсь.
Вид на океан с набережной Брайтон-Бич немного разочаровал Алексея. После гипнотизирующей бесконечности живой, двигающейся, таинственной пустыни, увиденной им с самолета, темная маслянистая поверхность Атлантического океана здесь выглядела как небольшое озеро, ограниченное огнями, маяками, островками, справа тянулась череда огней Стэйтен-Айленда Кеша, широко поводя руками, описывал панораму, слева и прямо десятки островков, сливавшихся в конце концов в единый громадный ломоть Лонг-Айленда. Океан здесь выглядел как-то индустриально, дрессированным каким-то существом казался он Алексею, не было в нем ожидаемой при-вольности и широты.