Найти взрослых близнецов, у которых нет семьи или кого-то, кто смог бы озаботиться их исчезновением, было необычайно трудно, продолжает Себ, обращаясь скорее к самому себе, чем к нам.
Он подходит к шкафам, стоящим вдоль стены с черепами.
Представьте мое удивление, когда я узнал, что Маку дружит еще с одним близнецом, причем с однояйцевым близнецом, американкой, которая работает в катакомбах в качестве стажера. Оставалось только выяснить, где она живет, ее интересы, график посещения катакомб. Однажды я увидел, как она выходила из квартиры Ману, и тогда похитил цыганку. Я уже понял, что без своего брата она будет бесполезна, и похитил ее в качестве страховки. Когда Анжела сбежала, Ману стала моим козырем; Анжела не могла обратиться ни в полицию, ни в американское посольство, чтобы получить новый паспорт, так как стала главным подозреваемым сначала в похищении, а потом и в убийстве Ману. Соседка подтвердила полиции, что в день похищения Анжела была у Ману. Оставалось только сделать так, чтобы смерть Ману выглядела подраматичнее, как если бы ее убила близкая подруга в гневе прямо выстрелом в сердце.
Гнев переполняет меня, когда я вспоминаю уютную гостиную Ману, аккуратные стопки журналов на тумбочке и фотографии в розовых рамках.
Ты болен.
Себ перестает копаться в ящиках и поворачивается ко мне.
К счастью, медицина лечит почти все болезни, Шейна. Высшее благо требует моих исследований, и я буду их продолжать, кто бы ни пытался мне помешать. Эти катакомбы использовали для своих опытов нацисты во время Второй мировой войны, ты ведь знаешь?
Он наблюдает за мной, пока я копаюсь в памяти, отчаянно пытаясь что-то вспомнить.
Лучшим из них был Йозеф Молинаре, продолжает он. Настоящий гений и провидец. Врач Третьего рейха, которого союзники вывезли в Бразилию после войны, чтобы он мог там продолжить свои опыты. Именно его эксперименты с близнецами навели меня на мысль о лекарстве.
Герой Себа не обычный серийный убийца, одержимый манией, а хладнокровный садист, мучитель.
Взвешиваю варианты, как избежать той же участи, что и жертвы Молинаре, но я связана, а моя раненая сестра прикована к стене цепью.
Единственный выход заставить Себа как можно дольше говорить.
Ты узнал о Молинаре до или после того, как тебя с позором уволили из армии?
Его улыбка исчезает. Себ смотрит на меня так, словно видит впервые.
И что же ты сделал? У меня перехватывает дыхание от собственной смелости. Похитил афганских близнецов?
Мы ему нужны. Причем живыми. Чан была ему не нужна, и вот теперь она мертва. Мы будем жить, пока будем функционировать.
Всему виной смерть моего брата, говорит он, пронзая меня взглядом. Я был так потрясен его уходом и тем, какой смертью он умер, что ударил офицера, который пытался вытащить Батиста из палатки, чтобы подготовить его тело к транспортировке во Францию.
Мы смотрим друг другу в глаза.
Я вспоминаю наш разговор с инспектором Валентином у него в кабинете: «Вы следите за новостями?» «Мне сейчас не до этого».
Как ни странно, но я понимаю Себа. Я бы сделала то же самое.
Он ищет что-то в картонной коробке. Может быть, книгу? Нет. Это свежая бедренная кость.
После увольнения я всерьез занялся исследованиями. И вскоре выяснил, что крысы-близнецы могут выдерживать воздействие нервно-паралитических веществ и высоких доз рицина гораздо дольше, чем обыкновенные крысы. Зародыши человеческих близнецов отличают друг друга от чужеродных организмов еще в утробе матери. Эта способность отличать полезное от вредного не может ограничиваться только этим.
Его голос становится тихим и задумчивым.
Что делает близнецов сильнее, чем одиночек? Ваша кровь? Или мышечная ткань? Или что-то другое? Я проверил множество вариантов на других испытуемых, и ни один из них не показал такого результата, как
Он неожиданно замолкает и разворачивается к нам, держа в руках кабель.
Если бы у других ученых, как у Молинаре, хватило смелости раздвинуть границы дозволенного, тогда, вероятно, Батиста можно было бы спасти.
Я узнаю этот взгляд и этот тон. Во второй день моего пребывания в Париже, когда мы с Себом были в квартире Анжелы, он точно таким же тоном говорил об экстрасенсорных способностях близнецов.
Это невозможно, говорю я ему. Экстрасенсорика, даже если
она существует, не имеет отношения к клеточным
Он наотмашь бьет меня по щеке, и голову заполняет звон, как будто кто-то звонит в колокол внутри моего черепа. Перед глазами всплывает образ: Себ убивает муху, севшую ему на плечо. Без малейших эмоций не вздрогнул, не поморщился
Не стоит меня недооценивать, Шейна. Я найду лекарство, чего бы мне это ни стоило.
Анжела продолжает изображать глухонемую, а Себ поднимает руку, в которой держит нечто вроде шприца с тяжелым цилиндрическим основанием и моторчиком, к которому от генератора тянется длинный шнур.
Ты готова?
К чему? Меня начинает трясти от страха.
К своей первой татуировке.
Себ присоединяет к шприцу чернильный картридж.
Ты знаешь, что местные торговцы людьми любят клеймить свой товар? Когда я избавлюсь от ваших тел, полиция увидит эти татуировки на них и дырки от выстрелов в голову и решит, что вы стали жертвами этих бандитов.