Я подхожу поближе к доске и, пока Себ роется в холодильнике, всматриваюсь в буквы греческого алфавита.
Надпись, сделанная наклонным почерком, занимает большую часть доски. Среднестатистический ребенок из Сан-Диего, скорее всего, посчитал бы греческое письмо абракадаброй, тем более что многие буквы написаны вверх ногами или в зеркальном изображении. Но только не мы. Точки и черточки, стоящие над некоторыми буквами, придают посланию дополнительный смысл. Я уверенно пробегаю глазами знакомую вязь, словно с тех пор, как мы с сестрой в последний раз обменивались такими записками, прошли недели, а не годы.
Слова понятны, но смысл доходит не сразу. Я читаю во второй раз. Затем в третий. Моргаю, не в силах поверить увиденному. Призрачное спокойствие, которое я почувствовала минутой раньше, мгновенно улетучивается.
Хочешь пить? Или есть? Как ты себя чувствуешь? Себ гремит чем-то на кухне, но, заметив, что я не отвечаю, останавливается.
Каждый волосок на моих ногах, руках и затылке становится дыбом. Послание Анжелы ко мне гласит:
ЖИВА, НЕ ВЕРЬ НИКОМУ.
Шейна? голос Себастьяна врывается в мои уши. Ты как?
Никому. Значит, и ему тоже? Человеку с ключами от ее квартиры и руками размером со сковородку.
Я поворачиваюсь лицом к его бочкообразной груди и поднимаю глаза.
Просто умираю от жажды.
Глава 2
Земляной желоб, покрытый прохладной пылью, выводил нас из плена разрастающегося пригорода в мир магии. На берегу нашей бухты мы криками приветствовали чаек и в четыре руки переворачивали прибрежные камни, под которыми прятались пугливые крабы. Чайки представлялись нам собаками, так как они следовали за нами повсюду, и мы даже давали им клички: «Смотри, Рори летит! Нет, это не Рори, это Фред!»
В каждой бутылке, которая валялась на берегу, виделось таинственное послание от потерпевших кораблекрушение, каждую секунду мы были готовы к тому, что вот-вот среди волн покажется русалка. Пыльная грунтовая дорожка была нашим проводником в мир невероятных открытий. Здесь мы и начали болтать на своем тайном языке, и придумывать к нему буквы. Рисовали их на песке, и каракули обретали смысл, понятный только нам двоим, открывая безграничные возможности для общения.
Эй, Мун, сказала мне однажды Анжела, когда я сосредоточенно ковырялась в песке, а не создать ли нам собственное волшебное королевство?
Мы написали свои заклятия-пожелания на обрывках бумаги, засунули их в бутылки из-под минералки и бросили в море, уверенные, что ответ не замедлит себя ждать.
И вот, не прошло и двадцати лет, как ответ нашел меня. Во Франции.
Одна квадратная комната с деревянными балками под потолком. Самый большой предмет мебели двуспальная кровать. Кухонька втиснута в дальний угол, рядом кабинка ванной и шкаф с кучей выдвижных ящиков.
Я осторожно осматриваюсь, избегая взглядом доску с посланием.
Я очень устала, говорю я Себу. Давай уберем здесь позже? Все-таки смена часовых поясов. По-нашему сейчас три ночи.
Ветерок из окна бросает на лицо прядь волос, но я не убираю ее. Кажется, если я пошевелюсь, Себ что-нибудь заподозрит. На самом деле я ни капельки не устала, адреналин бежит по венам, ни о каком сне не может быть и речи.
Он кивает.
Я вернусь вечером. Я живу на левом берегу, так что к семи буду здесь. Идет?
Отлично.
Он поворачивается, чтобы уйти, но потом останавливается и окидывает печальным взглядом комнату, задержавшись немного на кровати, на которой они с Анжелой наверняка провели не одну ночь.
Себастьян?
Себ. Да, Шейна? Он, конечно, ждет, что я скажу, будто передумала отдыхать.
Как насчет ключа? Я протягиваю ладонь, задумываясь, есть ли у него дубликат
Он идет мне навстречу, и половицы жалобно стонут. Два ключа болтаются рядом с карманным фонариком на одной связке. Один обычный, стальной, ничем не отличающийся от миллиона других таких же ключей, а другой огромный, словно бы выкованный в кузнице какого-нибудь 1562 года. Такие ключи обычно носят тюремщики.
Он трясет ключами над моей раскрытой ладонью, а потом делает шаг назад и спрашивает:
Ты понимаешь, что там написано?
Где? Я отвожу глаза.
Он кивает на белую доску у меня за спиной.
Я раньше никогда не видел, чтобы она писала такое. Я заметил эту надпись уже после того, как она пропала. Долго пытался понять, что это значит, но так и не смог. Это что-то вроде шифра?
Я закусываю губу.
Она с детства любит черкать.
Черкать?
Ну, рисовать всякое. Мы с ней несколько лет не общались, так что тебе лучше знать.
Я отхожу к окну и наполовину закрываю жалюзи, надеясь, что Себ поймет намек, и поворачиваюсь к нему.
А кстати, когда ты был здесь последний раз, до того как она пропала?
Он задумчиво смотрит поверх меня. Где-то в соседней квартире хохочет ребенок. После очередного взрыва смеха Себ кладет ключи мне в руку.
За пару дней до ее исчезновения. Наверное, записка на доске уже была, просто я не заметил. Спокойного сна, Шейна. И добро пожаловать
Он обрывает себя на полуслове.
Рад с тобой познакомиться.
Прислонившись спиной к подоконнику, я смотрю, как за ним закрывается дверь, и облегченно выдыхаю.