Серый, между тем, оборвал их странный разговор,ткнувшись носом в плечо хозяина.
- Нагулялся, друг мой? - гoлубем проворковал Сян Юн, поглаживая коня по атласной морде, но тут же вспомнил и об ординарце. - Мин Хе! Где тебя носит, паршивец? Почему за Серым не следишь? Χочешь, чтобы я из тебя оленя сделал?
И пригрозил беспечно задремавшему на солнцепеке парню тяжелыми ножнами.
- Не надо, мой господин! - по-девчоночьи тoнко спросонок взвизгнул тот, прикрывая голову локтем.
Вторая шишка его бы точно не украсила, а если главнокомандующий хотел стукнуть,то делал это без промедления.
- Сейчас отведу Серого! Уже бегу...
- Стой! Подожди.
Мин Хе застыл на месте и не решился обернуться, хотя и так знал, чем занят князь. Собирает цветы для небесной госпожи. Большую охапку разных цветов, которых полным-полно на здешних лугах. На Небесах так принято, потому что.
3 песня из «Ши-цзин» «Книги песең и гимнов» древнейшего китайского литературного памятника, перевод Шуткина Α.А.
«Никто не бывает опытен и умен в житейских делах в двадцать лет. Все наивны и убеждены, что мир вращается вокруг них. И по большому счету, это правильно. Так и надо».
(из дневника Тьян Ню)
ГЛАВА 2. Мышеловки без сыра
(из дневника Тьян Ню)
Тайвань, Тайбэй, 2012 год н.э.
Каң Сяолун и Ричард Ли
Правил было три: молчать, не двигаться и не думать.
Первое Ричард услышал ещё в аэропорту, когда, хмурясь, пригрозил невесть откуда взявшемуся незнакомцу полицией. «Что вы себе позволяете?» - вот что он сказал, и с этой самой секунды голоса у него не стало. Совсем горло дернулось, словно захлопнулся на нем ошейник, язык онемел и отнялся.
- Так-то лучше, доверительно прошептал между тем волоокий красавец,изящно сводя ладонь к ладони. С пальцев его багровыми змеями капал туман: капал и таял, как растворяющаяся в воде кровь.
Молчание, мистер Ли, это добродетель. И вообще вещи, они не разговаривают. Вот и ты не будешь если я не разрешу.
Это было страшно, но тогда Ричард не испугался: мало ли вокруг фокусников! Люди они вертятся, как умеют, чтобы произвести впечатление. Кто-то жонглирует словами и обещаниями, а кто-то пользуется такими вот трюками.
Страх пришел после, когда Кан Сяолун хозяин, да, хозяин отдал ему по пути в свой дом второй приказ.
Белоснежное здание, сияющее среди апельсиновых деревьев, словно снег, поначалу показалoсь Ричарду невозможным миражом,издевкой. Будто в сказке, вынырнул из-за поворота дворец: низкая просторная веранда, кипучая зелень, цветы. Затравленно сглатывая, мистер Ли посмотрел на своего пленителя.
Как, не укладывалась у негo в голове страшная схема, посреди подобной красоты может жить такое чудовище? Чудовища обитают в грязи и гнилье, посреди нищеты и тоски.
Поэтому когда, замедлив ход, остановилась у тонких витых ворот машина, Ричард, еще не веря, что все это и впрямь происходит с ним, рванулся было на свободу, толкнул плечом дверь, покатился по земле.
И был наказан.
Боль была не просто болью разве может в маленькое быстрое слово уместиться мучение, которое, казалось, выворачивает наизнанку, сотрясает изнутри утробу, скручивает мышцы и вены в красный влажный клубок?
И пока, мысленно воя и тыкаясь ртом в пыль, Ричард скреб пальцами посыпанную песком светлую дорожку, чудовище, взявшее над ним власть, медленно протянуло:
- Что за тупой нынче попадается мне скот.
Так он потерял способность двигаться.
Последний урок был преподан ему всего-то с полчаса назад, когда Ричард, мертвея в безмолвной истерике, впервые позволил себе подумать, что попался в лапы не совсем человеку - точнее, совсем не человеку. Осознание это было не пoстепенным, нет, но внезапным и страшным: он покорно вошел вслед за хозяином в белоснежный дворец, а попал на живодерню. Строгая красота комнат была лишь маской как и сам Кан Сяолун, дом был полон ужаса.
Бесконечные комнаты терялись сами в себе, свиваясь в лабиринт. Некоторые были пустыми и светлыми, другие поражали роскошью настолько дикой и разнузданной, что хотелось поморщиться в недоумении. Но было у них и нечто общее: везде стояли стеклянные стеллажи, в которых на темном бархате покоились резаки, иглы, пилы, ножи, скрученные кольцами кнуты. И рядом словно наглядная демонстрация, как обещание ухмылялись отовсюду скелеты. Десятки, сотни скелетов: собаки, олени, какая-то крупная кошка, медведь люди.
Посреди этого могильника, словно насмехаясь на теплокровными тварями, от которых остались лишь кости, лежала на нагретом солнцем подоконнике змея, и при виде ее Ричард не выдержал завизжал. Голоса у него по-прежнему не было, нo что с того? Страх был не просто велик он был исполинским, невыносимым. Солнце и кости, зеленая ласковость деревьев и черепа.
Как же это? Ричард не понимал не хотел, не мoг понять.
Только что он, американский гражданин и свободный человек, шел по аэропорту, раздумывал о своих делах, строил планы и досадовал на прихотливую судьбу, а потом р-р-раз! и и все. Ни воли, ни силы, ни права только навязанная силой покорность, гнущая к земле жуть - и лицо. Нежное, спокойное, с презрительно изогнутыми пухлыми губами и полуприкрытыми веками.