Они отвели лошадей в сарай и привязали их там. В помещении пахло сеном и прелым зерном, но эти запахи сейчас заглушал свежий запах дождя. Обри всмотрелась в сумрак, и вдруг рыжая полосатая кошка спрыгнула вниз с верхней балки и, подозрительно косясь на них, прошмыгнула мимо.
Отряхнув шляпу от дождевых капель, Уолрейфен повесил ее на ржавый гвоздь, и Обри последовала его примеру. Дождь теперь гудел и стучал, отскакивая от утрамбованной земли во дворе.
Это невыносимо! прокричал граф. Давайте найдем место потише.
В глубине сарая они нашли кучу чистой соломы, и граф, усевшись, уперся локтем в колено, стараясь показать, что чувствует себя как дома. Обри, приподняв амазонку, тоже села, и некоторое время они просто прислушивались к шуму дождя, теперь более отдаленному и тихому. Сарай неожиданно показался Обри слишком интимным местом, она смутилась и почувствовала, что нужно встать и уйти.
Не нужно смущаться, Обри, мягко сказал Уолрейфен, бросив на нее быстрый, немного строгий взгляд. Вряд ли я могу соблазнить вас в таком людном месте. Он продолжал смотреть в темноту сарая, а Обри принялась собирать складки на платье, а потом медленно заглаживать их. Вы сожалеете, что я поцеловал вас? Я должен еще раз извиниться?
Сожалела ли она? Обри задумалась. Конечно, это была ошибка, но она совсем не была уверена, что легко откажется от своих воспоминаний. У нее было не много воспоминаний такого рода, и вряд ли в будущем их будет больше.
Не буду лгать вам, милорд, и говорить, что ничего не чувствовала. Но то, что мы делали, неразумно.
Но было ли это так ужасно неразумно, Обри? Он пристально смотрел на нее пронизывающим взглядом серых глаз. Вы своим гневом и я своим высокомерием пытались прикрыть жгучую страсть.
Я ваша служанка, милорд, напомнила Обри.
Вы женщина, Обри.
Граф сжал одну руку в кулак, а потом бессильно уронил ее в сено. Красивая, желанная женщина. Разве так неразумно желать вас?
Тот поцелуй ничего не значит, милорд, покачала головой Обри, но с этим нужно покончить. Мы не... Нас ничто не связывает друг с другом.
Не связывает? эхом повторил он в изумлении. Что вам нужно, Обри, прежде чем переспать со мной? Обручальное кольцо? И хорошенько обдумайте свой ответ.
«Я хочу, чтобы вы смотрели на меня так, как смотрели на леди Делакорт, хочу, чтобы вы втыкали мне в волосы веточки зелени и терлись губами о мой лоб», чуть не вырвалось у Обри, и она отвернулась, понимая, что этого не будет.
Я ваша служанка, милорд, снова сказала она.
Обри, если вы еще раз употребите слово «милорд», когда мы одни, я вас поцелую, строго предупредил граф.
Как же мне тогда называть вас?
Джайлз.
Это слишком фамильярно, покачала головой Обри. Проклятие сорвалось с его уст, и он отвернулся. На этот раз он уперся в колени обоими локтями, словно хотел спрятаться от Обри, и уставился на дождь.
Сейчас Уолрейфен выглядел каким-то более юным. О, у него в глазах еще сохранялось выражение пережитого горя, но со времени приезда в Кардоу он постепенно стал менее напряженным, и его походка стала более раскованной. Обри часто видела, как он, проходя через служебное помещение, обменивался шутливыми замечаниями с кем-либо из встретившихся ему слуг. И он чаще стал одеваться так, как одевались в провинции джентльмены в куртку коричневого или зеленого цвета и кожаные бриджи, а не в официальную одежду черного или синего цвета, которой, несомненно, требовала его городская жизнь. Но некоторые вещи не изменились он оставался таким же умопомрачительно красивым и временами бывал таким же невыносимо высокомерным. Обри долго неподвижно сидела на соломе, позволив своему пристальному взгляду скользить по лицу Уолрейфена. Темные волосы графа и его глаза с серебристым отливом великолепно оттеняли друг друга, его резко очерченный подбородок говорил об упрямстве, а прямой тонкий нос придавал его профилю истинный аристократизм. А как он смеялся! При этой мысли что-то внутри у Обри опускалось в самый низ.
В конце концов, Уолрейфен, должно быть, почувствовал ее взгляд. Откинувшись назад, он оперся одним локтем о солому и задумчиво посмотрел на Обри.
Обри, вы очень любили своего мужа? спросил он словно откуда-то издалека, и она тотчас отвернулась.
Я... думаю, да.
Ах, вы не уверены! пробормотал он. Но, дорогая, об истинной любви редко говорят с неуверенностью.
Что вы знаете об этом чувстве? Обри слишком поздно вспомнила о леди Делакорт. Простите, сразу же извинилась она, мне не следовало этого говорить. Я понимаю, на своем пути вы тоже пережили потерю.
Я никогда не был женат, удивленно поднял бровь Уолрейфен.
Среди слуг ходят разговоры, что вы все еще влюблены в леди Делакорт, казалось, сам сатана подтолкнул ее в бок, и что вам не нужен никто другой.
Черт побери! выругался граф и, подняв соломинку, принялся жевать ее. Они действительно так говорят?
Я случайно подслушала это пару раз.
Похоже, вам это не доставляет особого удовольствия, дорогая.
Мое удовольствие или неудовольствие вряд ли касается вас, сэр. Обри хотелось, чтобы он перестал называть ее «дорогая» этим низким, хрипловатым голосом.