Джайлзу казалось, что это не он, а какой-то безрассудный, невоспитанный человек, каким он никогда не был. Страстное желание, жгучее и иссушающее, пронзило его. Он всем телом прижался к Обри, и она едва заметно задрожала, но, как он боялся, не от желания. Она вела себя почти как девственница, незнакомая с мужскими прикосновениями.
Джайлз понимал, что следует остановиться, но впервые в жизни самообладание отказало ему, он хотел Обри, хотел откровенно и безумно. Он снова прижался к ее губам и, чтобы не позволить ей уклониться от его прикосновения, скользнул рукой в ее волосы на затылке.
Откройте рот, шепнул Джайлз.
Продолжая дрожать, Обри послушно повиновалась, и Джайлз, скользнув ей в рот, стал взад-вперед поглаживать языком ее язык. Она, видимо, не знала, как целоваться, но его это мало беспокоило ее рот был теплым, и дыхание душистым. Он слышал, как сам стонал, страстно целуя Обри и упиваясь приятным, горячим ощущением ее рядом с собой, однако совсем не заметил, когда Обри начала ему отвечать. Затем он понял, что маленькие нежные пальчики несмело движутся по его талии, своим теплом обжигая его тело. А потом ее язык нашел и коснулся его языка, нерешительно, но безошибочно, и она, все еще дрожа, осторожно поднялась на цыпочки. Это был слабый ответ, но его оказалось достаточно, чтобы кровь застучала у Джайлза в голове. Он почувствовал необузданное желание и свободу, словно сорвавшееся с привязи животное, и его взгляд метнулся к длинному крепкому рабочему столу.
Ему захотелось задрать Обри юбки и овладеть ею прямо здесь при ярком свете дневного солнца, падавшем в комнату. Джайлз представил себе, как свет превратит волосы Обри в горячий красный огонь, когда он вытащит из них шпильки, представил, как будут выглядеть ее оголенные плечи цвета алебастра на фоне дерева, представил ее маленькие обнаженные груди с темными и твердыми сосками и потянулся, чтобы коснуться рукой одного из них.
«Но этого нельзя делать ничего этого нельзя делать», сказал он себе, обнаружив, что дверь не заперта.
Ему повезло, что он вовремя остановился, потому что как раз в этот момент позади них раздался стук в дверь.
Прекратите, задыхаясь, прошептала Обри и, оторвавшись от его губ, с силой уперлась ему в плечи. Уйдите!
Они успели отойти друг от друга к тому времени, когда в комнату вошел Дженкс, неся на согнутой в локте руке охапку длинных, похожих на шпаги листьев, поверх которых лежали большие белые цветы, но садовник, сильно покраснев, опустил взгляд.
«О Господи, подумал Джайлз, позор обеспечен».
Прошу прощения, мадам, пробормотал Дженкс, вы приказали принести гладиолусы сюда, пока Ида не вымоет вазы.
Да, конечно. Обри со смертельно бледным лицом
торопливо отошла от шкафа. Пожалуйста, положите их на рабочий стол, Дженкс. Я просто... просто...
Старалась вытащить паука из волос, вмешался Джайлз. Я увидел, как он спускается с потолка, и решил смахнуть его. «Паук? Боже, что за бред! ужаснулся он. Все равно, Дженкс не поверил ни единому слову». Мне говорили, что укус паука очень опасен, запинаясь, добавил он.
Хм, да, это, пожалуй, верно. Садовник оторвал взгляд от пола, но не осмеливался взглянуть в глаза хозяина. Мадам, нужно еще что-нибудь сделать до того, как мы с Фелпсом займемся цветочными клумбами?
Мне пора идти, миссис Монтфорд, объявил Джайлз и, схватив свою кожаную папку, направился к двери. Мои вопросы могут подождать.
Да, милорд. Обри не взглянула на него.
Всего хорошего вам обоим, попрощался Джайлз.
Положите цветы, Дженкс. Куда угодно. А потом, прошу вас, уходите, услышал Джайлз слова Обри после того, как вышел из комнаты.
Джайлз тихо закрыл дверь и в нерешительности замер. К счастью, в коридоре, где находились подсобные помещения, никого не было, и он, закрыв глаза, прислонился спиной к холодному камню и сжал пальцами виски. Господи, во что он впутался!
Во всяком случае, что он пытался сделать? И как можно было быть таким безнадежно глупым? Половина его великосветских знакомых, вероятно, регулярно соблазняют своих служанок, а он попался в первый же раз, когда всего лишь поцеловал свою экономку. Но хуже всего, что это было унизительно для Обри.
Когда снова скрипнула дверь, выпуская Дженкса в коридор, Джайлз отрывисто кашлянул, и садовник быстро повернулся и прищурился.
Вы не ошиблись, Дженкс, тихо заговорил с ним граф. Я не считаю вас настолько глупым, чтобы изображать что-то другое.
Полагаю, что меня это не касается, милорд, отозвался Дженкс, но его хмурый взгляд говорил совсем другое.
Нет, не касается, холодно согласился граф. Но это касается миссис Монтфорд.
Я не разношу сплетни, сэр, если вы намекаете на это, твердо заявил садовник.
Я знаю. Джайлз подошел ближе. Поэтому мне чертовски повезло, что это оказались вы, а не кто-нибудь из домашних слуг. Я забылся, Дженкс, совершенно забылся. Как вы говорите, вас это не касается, но я хочу, чтобы вы это знали.
Что ж, вам виднее, милорд, спокойно сказал Дженкс, пристально глядя на графа. Обри Монтфорд хорошая женщина, и у нее здесь хватает неприятностей.
С этими словами садовник натянул на голову шляпу и зашагал по коридору, оставив Джайлза барахтаться в болоте вожделения, унижения и, что еще хуже, потрясающего отсутствия угрызений совести. Но Джайлз, очевидно, не обладал достаточным количеством здравого смысла, чтобы понять, когда следует отступить, поэтому, как только Дженкс скрылся в нижнем дворе, он прямиком снова отправился в клетку льва, даже не задержавшись, чтобы постучать.