Иван Иванович обиженно начал сменный инженер.
Третьего дня пустили печь после капитального ремонта, возмущенно произнес Соколовский. Убавьте газ!
Он кивнул подручному. Тот поднял дверцу. Соколовский согнулся, мелкими шажками подбежал к печи, как подбегают сталевары, присел у завалочного окна на корточки и, прикрывая лицо согнутой рукой, быстро оглядел свод через синее стекло. Муравьев подбежал к нему, в точности повторяя его движения. Сменный инженер в синей куртке, не решаясь подойти к ним, издали приседал и изгибался, чтобы поглядеть на свод.
Мокрый от пота, с резко
покрасневшим лицом, Соколовский вернулся на прежнее место. Подручный опустил дверцу.
Вовремя хватились, сказал Соколовский сталевару. Там пустяки, несколько кирпичей в левом углу. Как думаете? спросил он Муравьева.
Потечет теперь свод, Иван Иванович, ответил Муравьев. Он первый раз назвал Соколовского по имени-отчеству.
Соколовский кивнул головой, соглашаясь. Потом, не глядя на сменного инженера, он сказал:
А вы оставьте пока что рабочую площадку. Мы с вами завтра поговорим.
Муравьев взял Соколовского под руку и повел вниз, в цех.
ГЛАВА IV
Катенька работала кассиршей в продуктовом магазине. Была она девушкой тихой, скромной, с красивым, томным лицом и бесстрастными, отчужденными, нефритовыми глазами. Мужчины от одного ее взгляда падали вокруг, как мухи.
Так же как ее брат Петя Турнаев, родилась Катенька в Брусчатом, в маленьком бревенчатом доме на крутом берегу реки. Они рано осиротели: отец, плотовщик, завербовался на Дальстрой и умер там от какой-то случайной болезни; мать снова вышла замуж и уехала со вторым мужем в Астрахань. Катеньку и ее брата взяла на воспитание тетка, сестра отца. Будучи акушеркой при станционной больнице, она имела частную практику в ближайших поселках и деревнях, неплохо зарабатывала, могла одеть, обуть детей. Любила их тетушка без памяти.
Окончив школу первой ступени, Петя Турнаев дальше учиться не захотел и пошел работать вальцовщиком на Брусчатинский железопрокатный завод цех Косьвинского комбината, потом стал мастером, потом его перевели в Косьву в большую прокатку, он стал помощником начальника цеха, а потом и начальником. Заводоуправление дало ему квартиру в новом трехэтажном доме возле горсовета, и Катенька решила переехать к нему. Жил Петя холостяком и самостоятельно, конечно, не мог выстирать себе даже рубашку. Кроме того, в Косьве, само собой разумеется, жить было интереснее, чем в Брусчатом.
Тетка тоже должна была перебраться в Косьву, но вдруг получила очень соблазнительное предложение из областного центра и переметнулась туда. Она звала Катеньку с собой, уверена была, что племянница ее не оставит, но Катенька, обрадованная неожиданным избавлением от тетушкиной опеки, переезжать в областной центр не захотела.
Так сложилась жизнь этих людей.
Когда Катенька переехала в Косьву, школу она бросила, не доучившись в восьмом классе, и на поток письменных протестов тетушки невозмутимо отвечала, что профессором точных наук быть не собирается, всеобщее среднее образование ее не манит, что нужно вести хозяйство: Петя большой начальник, и стыд и позор для всей семьи, если он не будет как следует ухожен. На самом деле хозяйство на ее плечах было пустяковое: прибрать в квартире, постирать мелочишку (для крупного звали прачку), сходить в магазин за продуктами, приготовить обед, притом далеко не каждый день, так как Петя частенько обедал на заводе. И зажила Катенька в полное свое удовольствие, с завидным безразличием относясь и к радостям и к горестям, впрочем, какие такие горести бывают в семнадцать восемнадцать лет?
Свободного времени у нее оставалось много. Она пописывала стишки в зеленый плюшевый альбом, Петин подарок ко дню рождения, вышивала скатерки, бренчала на гитаре, подпевая себе таким тонким, слабеньким голоском, что казалось вот-вот он навсегда оборвется. Еще в школе, в Брусчатом, ее прозвали почему-то «Катенька жена декабриста»; кличка эта укоренилась, шла к ней, и долгое время в Косьве ее иначе и не называли.
А там подошло время, и Петя женился на старшей подруге Катеньки, Марусе, на заводе ее всегда называли почтительно Марьей Давыдовной, и хотя с невесткой Катенька ладила, забота о хозяйстве сразу отпала, и ей стало скучно сидеть без дела. Уехать к тетке? Нет, Катеньке не улыбалось снова попасть под ее придирчивый надзор. По объявлению на дверном стекле, не долго раздумывая, она пошла кассиршей в продуктовый магазин.
Здесь-то и настиг ее Гошка Севастьянов.
Как известно, человеку нужно кормиться не только хлебом насущным, но по возможности также и сыром, и колбасой, и мятными пряниками, и рыбными консервами, пить чай, запасаться сахаром. Был Севастьянов парнем холостым, молодым, видным. Оспинка на переносице придавала его лицу выражение сосредоточенное, серьезное. Родители его остались в деревне, он приехал в Косьву, поступил в новомартеновский цех сперва уборщиком, потом
подручным сталевара. И вот, глядишь, он уже полноправный сталевар, должность уважительная, солидная. А жил Севастьянов по-прежнему в заводском общежитии, обедал, как водится, в заводской столовой, еду на завтрак и на ужин брал в продмаге.