Анатолий Гордиенко Минута жизни
Ярко-синее небо режет глаза.
Земля на переспевшем пшеничном поле вся в мелких трещинах, как старческая ладонь.
Муравьи толкутся, пятятся и снова пытаются пройти по знакомой дороге. Новые бегут, бегут цепочкой ищут выхода, а трещины разбили землю на квадраты, как на карте у батальонного.
Николай долго смотрит и наконец вырывает пересохший, стоящий над окопом сиротливый стебель пшеницы. Тяжёлый колос пригнул стебель к земле, и он похож на дымный след ракеты. Так показалось уставшему Николаю вчера вечером, когда он, занимая оборону, увидел тёмный контур колоса на красном закате.
Крепкими прокуренными ногтями Николай разорвал стебель и сделал из него мостик через расщелину. Муравьи потолкались возле стебелька, но выходить из квадрата не решились.
Колька, на яблоко! кричит Саня Любченко.
Николай, пригнувшись больше для взводного, чем для дела, бежит к нему.
Рано заправляешься, Любушка.
Снится мне сон, понимаешь-нет, говорит Любченко, быстро вытирая о гимнастёрку зеленоватое яблоко. Антоновка ещё не в пору, кривится он. Снится мне, что вроде бы я дома, понимаешь-нет. И мать вроде бы к столу меня с поклоном просит: «Сашок, сыночек мой, не забыл про мать, приехал».
И всё в хате мне вроде незнакомо. На образах в углу широкий рушник, есть у нас такой красные девки стоят с коромыслами у криницы, мама вышивала давно, невестою. Сижу я за столом. Чистый сижу, умытый, читаю на рушнике: «Не красна хата углами, а красна пирогами».
Тут меня Грищенко разбудил Понимаешь-нет, он вчера в деревеньке у деда выдурил полпротивогазной сумки самосаду. Ну, пришлось мне, значит, для обмена с ним за яблоками в сад ночью сбегать. Теперь и яблоки, и табачок у нас Угощайся.
Жара-то сегодня, Саня
Глянь, Семёныч идет
Из канавы, из молодого орешника, отделявшего сад от пшеничного поля, вышли комиссар Тюков и взводный Ермилов.
Николай хотел было бежать в свой окоп, да пока раздумывал начальство рядом.
Взвод, ко мне! крикнул младший лейтенант высокий, худой паренёк.
Подошёл комиссар, человек немолодой, степенный, неторопливый, до невозможного сощурил глаза очки потерял ещё где-то под Каменец-Подольском и от этого казался добрым, беззащитным. Все знали, что родом он из Саратова и на гражданке работал не то в горсовете, не то в потребсоюзе.
Подошли ещё шестеро всё, что осталось от взвода.
Угощайся, Семёныч, и Саня протянул комиссару противогазную сумку с табаком.
Да, не велик актив, вздохнул тот в ответ.
А ты что думал, нас за ночь прибыло? угрюмо заметил седоусый Никитюк.
Вот бумажка, закуривай, и Любченко подал комиссару немецкую листовку.
Ты где взял? быстро спросил взводный.
В саду, товарищ младший лейтенант! как на плацу выпалил Санька.
У взводного не было щетины не выросла ещё, не успела, и все увидели, как он густо покраснел.
Какая разница, где взял, сказал Тюков. Все мы тут знаем друг друга, с первого боя вместе. Это я тебе говорю, младший, ты человек у нас новый Семёныч придвинул к глазам листовку, стал неторопливо читать.
«Солдаты 12-й армии, вы давно окружены. Сопротивление бессмысленно» Ну, дальше, как всегда, о политруках и евреях А связи действительно с дивизией нет, где кто тоже не ясно. Ясно одно надо идти на восток.
Ночью через село проехали какие-то сапёры, сказали штаб в Первомайске, первым нарушил тишину Николай.
А я б двинул на эту, на Христиновку, вставил Любченко.
На кого ж мы ничь чекалы? спросил, заикаясь, Грищенко.
Приказ комполка. Там пушки на себе тянут, раненых вывозят ответил взводный.
За ночь где бы уже были, буркнул Николай.
Ни жратвы, ни патронов, ворчал Никитюк. И окопались вдоль дороги, надо было к саду
Никак танки, прошептал комиссар.
По местам! скомандовал младший лейтенант, странно округлив глаза.
Грищенко и Никитюк скрылись в первых окопах, им достались две последние связки гранат.
Николай переложил в нагрудные карманы две обоймы весь запас, по привычке потёр прицел рукавом.
Осторожно
приподнялся, раздвинул пшеницу. В густой пыли различил три танка и четыре грузовика с пехотой.
Любаша, слышь, Любаша, позвал Николай.
Санька тоже смотрел вперёд. И думал, что передним сегодня повезло, как никогда
Первый танк загорелся
Немцы повернули назад, забарабанил крупнокалиберный пулемёт. Николай, тщательно прицелившись, два раза выстрелил по передней машине.
Пехота метнулась к пшеничному полю, а два танка, разобравшись что к чему, пошли к саду, огибая дорогу.
Николай повернулся и осторожно привстал вровень с колосьями. Поодаль, над жёлтой замершей пшеницей, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, плыла чёрная наклонённая пушка.
Первый снаряд разорвался около сада. Второй пролетел через дорогу. Сзади за спиной Николая быстро зашуршала пшеница.
Отходи к саду! послышался испуганный голос Любченко.
Куда вы, ребята? донёсся голос взводного.
Николай видит, как взводный поднялся в полный рост. Николай отрывается от земли и согнувшись бежит к саду.
За Родину! За