Линда сбросила туфли и, поджав ноги, пристроилась в уголке огромной тахты; двумя руками она держала стакан с виски и глядела на обоих мужчин; ее уже клонило ко сну, но она никак не хотела, чтобы этот вечер кончался.
Слушай, Мартин, серьезно: ты что, в самом деле не сможешь пожить у нас хотя бы недельку?
В понедельник я должен быть в Бостоне, сказал Мартин, оттуда в среду самолетом в Париж.
Мальчишки будут выть от досады, сказала Линда. Впрочем, у тебя еще будет время передумать: в субботу и воскресенье мы приглашены на три вечеринки, и я надеюсь, что ты там кого-нибудь себе найдешь.
Какое счастье, что мне надо загодя быть в Бостоне, рассмеялся Мартин. Приду в себя до отлета.
Линда поболтала виски в стакане.
Джон, сказала она, зачем откладывать, давай прочтем ему эту нотацию сразу.
Знаешь, поздно уже, Линда. Виллард был слегка сконфужен.
Что это еще за нотация? подозрительно спросил Мартин, заранее ощетиниваясь, как и положено младшему брату.
Ну, одним словом, когда от тебя пришла телеграмма, Линда и я, мы подсчитали Слушай, после того, как ты кончил колледж, ты уходишь уже с третьего места так ведь?
С четвертого, сказал Мартин.
Сначала ты работал в Нью-Йорке. Потом в Чикаго, в Калифорнии. Теперь Европа. Виллард говорил, исполняя свой долг родственника, друга, долг добропорядочного гражданина, проработавшего пятнадцать лет в той самой конторе, в которую он поступил. Закончив юридический колледж. Ты уже не мальчик, хватит летать с места на место, это
Ты слишком круто забираешь, сказала Линда; она с беспокойством следила, как гаснет улыбка на лице Мартина, как он постукивает пальцами по стакану с виски, прямо ректор Массачусетского технологического в актовый день или генерал Паттон перед войсками, не надо так. Она повернулась к Мартину. Видишь ли, разговор у нас был вот о чем: представь себе, что в один прекрасный день ты вдруг обнаружишь, что тебе уже тридцать, а жизнь проходит мимо
А может быть, это ты сама обнаружила, что тебе уже тридцать и жизнь проходит мимо? ухмыльнулся Виллард.
Утекает, сочится, как песок между пальцев, сказала Линда и состроила такую забавную гримасу, что лицо Мартина снова расцвело.
Но это на самом деле очень важно, Линда снова стала серьезной. Человек с приятной внешностью может всю жизнь прокрутиться, ничего не делая. Особенно во Франции.
Я недостаточно хорошо знаю французский, чтобы прокрутиться, ничего не делая, сказал Мартин весело. Он встал, ткнул сестру пальцем в макушку и направился к низенькому столику возле самого окна, который служил здесь баром, добавить в виски льда.
Понимаешь, Мартин, снова заговорила Линда, мы решили просто тебя предупредить тактично, ненавязчиво. Мы не хотели
Слушайте, сказал Мартин, не отводя глаз от окна, вы гостей не ждете?
Гостей? изумился Виллард. В такой час?
Там какой-то человек, он смотрит сюда, Мартин вытянул шею, чтобы разглядеть угол дома. А к балкону приставлена лестница Так, теперь он слез
Лестница! Линда вскочила с тахты. Там дети! и она бросилась из комнаты наверх. Мужчины рванулись за ней.
В холле возле дверей детской горела лампочка, свет ее проникал в комнату, и Мартин разглядел две кроватки и мирно посапывающих мальчишек. Из полуоткрытой двери соседней комнаты слышался мерный храп служанки. Дав Линде и Вилларду время убедиться, что с детьми все в порядке, Мартин направился к окнам. Окна были открыты, но дорогу на балкон
преграждали жалюзи, опущенные до самого пола и закрытые на крючок. Мартин откинул крючок и вышел на балкон. Балкон опирался на Колонны главного входа и тянулся вдоль всего фасада. Ночь была сырая и темная, туман еще сгустился, свет из окон первого этажа отражался в лужах и мешал смотреть. Мартин подошел к перилам и, перевесившись, стал всматриваться в темноту. Откуда-то сбоку из-за стены донесся шорох, Мартин глянул туда. На черном фоне древесных стволов быстро удалялось расплывчатое белое пятно. Мартин повернулся и ринулся через комнату мальчиков, на ходу шепнув Вилларду: «Он внизу. С той стороны».
Мартин мчался вниз, прыгая через три ступеньки, за ним мчался Виллард. Мартин распахнул входную дверь, прогромыхал по гальке, устилавшей подъездную аллею, и, минуя лестницу у балкона, бросился за угол. Виллард успел на ходу прихватить в нижнем холле фонарик, но фонарик был слабый, и луч его бессмысленно тыкался то в мокрый склон, поросший густой травой, то в чащу кустов и деревьев, где скрылся незваный гость.
Уже без особой надежды на успех Мартин и Виллард некоторое время продирались сквозь эти заросли, царапаясь о кусты, вспахивая кучи мокрых, набухших, как губка, прошлогодних листьев и резко поводя лучом то в одну, то в другую сторону. Они двигались молча, злоба кипела в них, и попадись им сейчас тот человек, ему бы от них не уйти, разве что он был бы вооружен и готов на все. Но они никого не нашли и ничего больше не услышали.
Прошло еще минут пять, и Виллард сдался.
Это все без толку, сказал он. Пошли назад.
В молчании они повернули к дому. Подойдя к лужайке, они увидели Линду: жалюзи в детской были подняты, и свет, падающий на балкон, выхватывал ее из темноты. Перегнувшись через перила, Линда все отталкивала лестницу, пока, наконец, лестница, покачнувшись, не свалилась на землю.