О-370 вскинул голову.
О чём, по-твоему, говорил Фермер, когда обещал Ферн сделать подарок? И что значит это её «надевать»?
М-м? переспросил Н-211. Он выгрызал зуд между пальцами и особенно не прислушивался. А! Ну, наверное, хочет позволить ей взять А-947 в дом. Ты-то, видимо, для неё слишком страшный.
О-370 не хотелось затевать драку прямо сейчас, даже в шутку. Он повалился на бок и заметил кое-что необычное. Ведро, из которого им раздавали еду, всё ещё висело на гвозде, торчавшем из деревянной балки между его норой и норой двоюродного брата. Ферн забыла его унести.
О-370 просунул лапу в ячейку сетки и ударил по ведру. Оно закачалось из стороны в сторону на проволочной ручке. Скоро выпадет снег, и О-370 с Н-211 отправятся в Сарай. И все приключения, которые они могли бы испытать в жизни, останутся только в воображении, разыгравшемся под защитой сетчатых нор.
Он снова толкнул лапой ведро со злостью на этот раз, отчего оно закачалось сильнее. Ручка скользнула по гвоздю, зацепилась за плоскую шляпку и на волосок выдернула гвоздь из дерева.
О-370 наклонил голову.
Месяц назад он видел, как Фермер забивал гвозди в балку, чтобы вся конструкция меньше шаталась. Взгляд О-370 пробежал от гвоздя вверх по балке, которую удерживал гвоздь. Балка подпирала жестяную крышу и держала натянутой проволочную сетку, которая отделяла его от двоюродного брата.
О-370 снова качнул ведро, и гвоздь со скрипом вылез ещё на усик.
Э-э, подал голос Н-211, ч-ч-что это ты делаешь?
«А что, интересно, будет? задумался О-370 и снова ударил по ведру. Что, интересно, будет, если гвоздь выскочит совсем? И ещё удар. Сетка откроется? Два удара один за другим. Смогут они вместе с братом улизнуть из норы хоть ненадолго? Ещё три удара. Чтобы хватило на одно короткое приключение? Он начал попадать в ритм. Пока они не отправились в Белый Сарай и не позабыли навек о врождённой дикости»
Триста семидесятый! прошептал-прошипел Н-211. Ты меня слышишь?
Мы, сказал О-370 и качнул ведро ещё раз, отправляемся, и ещё, на поиски, ещё, ещё, приключений.
Мы чего? спросил Н-211, глядя, как гвоздь всё больше и больше вылезает из дерева.
О-370 ничего не ответил. Он только бил всё сильнее и уже выдернул гвоздь так, что тот стал сгибаться под тяжестью ведра.
РРРКТ!
М-м, Триста семидесятый? запаниковал Н-211.
О-370 ударил по ведру ещё раз.
РРНТ!
И ещё.
Скр-р-р-р-р-р-рп!
Пок!
Крк!
ФФУМ!
4
Он понял. Нора обрушилась. Он в ловушке.
Триста семидесятый! раздался перепуганный голос. Двести одиннадцатый! Вы живы? Отзовитесь!
Это была П-838. Её голос звучал откуда-то издалека.
О-370 с трудом повернул голову под тяжестью крыши.
Пожалуйста! в голосе П-838 нарастала паника. Кто-нибудь, скажите хоть что-нибудь!
О-370 открыл было рот, чтобы ответить, но крыша тяжело давила на грудь. Ёрзая и извиваясь, он прополз вперёд. Край жестяной крыши оказался отогнут, и его глазам открылись голые ветки под звёздным небом. Он оттолкнулся, упираясь задними лапами, и скользнул в дыру. Он жадно заглатывал воздух и облегчённо пыхтел, довольный, что выбрался из-под обломков.
Придурок! зарычала сквозь сетку П-838. Её нора не обрушилась. Если только крыша не отрезала тебе язык, я тебя пришибу за то, что не отвечаешь! Её черты смягчились. Живой?
О-370 неуклюже поднялся на лапы и шагнул на крышу. В ноге расцветала тупая боль.
Кажется, да, ответил он, покачиваясь на лапах. Нога болит.
Хорошо, сказал П-838.
Он поднял голову, и рот у него захлопнулся сам собой. В первый раз за все свои луны О-370 видел Ферму не через сетку. Переплетённые проволочные кружки разбивали мир на кусочки, маленькие и понятные. Он попробовал охватить всё вокруг одним взглядом лужайку, деревья, небо, хозяйский дом. Всё было такое ух!
Голова закружилась. Ему стало казаться, что он летит.
Это же история!
Двести одиннадцатый! повернулся он к брату, захлёбываясь от восторга.
Дыхание тут же перехватило: нора двоюродного брата тоже обрушилась не осталось ничего, кроме гнутой жести и смятой сетки.
Под жестяной крышей комок рыжего меха. Комок лежал и не шевелился.
Двести одиннадцатый! задрожал О-370.
Комок не издал ни звука.
О-370 осторожно проскакал по краю обвалившейся крыши, следя, чтобы она не прогибалась под его весом. Он спустился на деревянную раму, уцепился клыками за жестяной угол и потянул что было сил. Это оказалось непросто, но О-370 превозмог себя и сдвинул крышу на пару дюймов.
Н-211 лежал на спине с широко распахнутыми стеклянными глазами.
У О-370 похолодели уши.
Ох, нет, забормотал он, нет, нет, нет!
Н-211 хлопнул ресницами:
Обалдеть, к бреху!
Что за выражения! возмутилась П-838.
Страх
не испытав ни капельки приключений, это их дело.
А у него будет своя история.
О-370 нацелился носом на бочку с едой и стрелой помчался по щекочущим травам. Лапы то и дело спотыкались на невидимых кочках лужайки. Колени ныли, от холодной росы на лапах немели подушечки. Но он мчался не останавливаясь, чтобы поскорее оказаться в укрытии фермерского дома. Свобода пугающе будоражила все ощущения. Сердце ёкнуло. Это ветер взъерошил травы. Тени по сторонам выпустили когти.