Почему, спросите, зря?
А произошло вот что.
После купания Апельсинка перестала пахнуть апельсинами. Какая же это теперь Апельсинка?!
Ну вот чудеса и закончились... расстраивалась мама. Где же запах апельсина? Боже мой! Простая псина... Мама частенько, когда расстраивалась, стихами говорила.
Егор тоже расстроился. Только совсем по другому поводу. Теперь, когда Апельсинка... уже как бы и НЕ Апельсинка, оставит ли её мама? Или всё-таки выгонит?
Придёт фотограф а где сенсация? Вот это, братцы, ситуация... продолжала расстраиваться мама. Статья получается скучная. Что за жизнь у меня! Злополучная...
Слушай, мам... встрепенулся Егор. А почему статья-то скучная? Чего в ней не хватает? Ну, кроме сенсации?
Кроме сенсации?.. Истории какой-нибудь, наверно, сказала мама, немного подумав.
У меня есть идея! сказал Егор. Только...
Только что?
Только пообещай, что Апельсинка у нас останется!
Да теперь хоть крокодил! махнула рукой мама.
Вот смотри, мам, сказал Егор. Разве запах апельсинов пропал вместе с загадкой? Нет! Запах исчез, а загадка осталась! И история тоже! Ну... и сама Апельсинка тоже осталась! Расскажи про неё. Разве это не история? Расскажи, как я её нашёл, как ты удивилась и огромную её фотографию рядом напечатай! Тогда и фотограф не зря придёт. Как раз фотограф-то нам и нужен!
Нужен? с надеждой переспросила мама.
Нужен! подтвердили все хором: Егор, Апельсинка и Донна.
Глава 7. Память об апельсинах
Фотографа звали Николай Андреевич. Он был очень большой больше мамы на целую голову в вышину и на целую маму в ширину, а голос у него был очень громкий, так даже Егору показалось, что там говорить про Апельсинку и, тем более, про Донну. Донна даже, на всякий случай, перелетела
с подоконника на ближайшее дерево, но почти сразу же вернулась уж очень интересные вещи говорил Николай Андреевич! Начать с того, что он заявил: главное не внешность. И фотографирует он вовсе не внешность. Это что же получается: она, безумно красивая Донна, ничем не лучше, чем какой-нибудь воробьишка?
Посмотри-ка, Егор, какие чудеса творятся! сказал Николай Андреевич, вынув из кармана и положив на подоконник три берёзовых листочка. Обычные сентябрьские листочки. Жёлтые уже. Мятые потому что из кармана. Рядом с пышной зеленью в ярких горшочках выглядели они совсем уж сиротливо.
Ничего особенного, немного удивился Егор. У берёзы всегда такие листья в форме сердечка, нам в школе рассказывали.
Донна смотрела то на фотографа, то на листочки что же он там чудесного нашёл?
Подошла Апельсинка. Встала на задние лапки и понюхала подоконник до листиков у неё нос не доставал.
Берёзовые листья, в форме сердечка, повторил Егор, уже для Апельсинки.
Чудак-человек, засмеялся фотограф. Я же не о форме говорю, а о содержании! В этих листьях чудо.
Это какое? спросил Егор. По правде говоря, листья по-прежнему не казались ему чем-то выдающимся.
Память о лете! Они и нам передают эту память. Вот возьми-ка этот лист... И Николай Андреевич положил листик Егору на ладошку. О чём ты думаешь?
О том, что сейчас осень... сказал Егор.
А ещё? спросил Николай Андреевич, подвинув цветы и присаживаясь на подоконник.
Что этот лист упал с дерева...
А ещё?
Что когда он был на дереве, он был зелёным. Это летом было. Летом вообще всё по-другому...
Вот видишь! Летом! Это и есть память о лете. И если когда-нибудь ты, Егор, будешь фотографировать осень, в кадре обязательно должна оказаться эта память, понимаешь? Обязательно!
В зал вошла мама. Она принесла чай и печенье.
Ну, что-то я смотрю, на нашу будущую звезду никто внимания не обращает, сказала мама, глянув на вертящуюся под подоконником Апельсинку. Вы бы, Николай Андреевич, лучше нашу собачью модель оценили. Чем о временах года философствовать... Это не фотограф, это философ какой-то! то ли похвалила, то ли поругала мама.
Все мы немножко философы, сказал Николай Андреевич. Философ тот, кто думает о том, как устроен мир, понятно? спросил он у Апельсинки, сажая её к себе на колени.
Конечно, понятно! с готовностью ответила Апельсинка. Она обрадовалась, что наконец-то и взрослые захотели с нею поговорить. Я, например, думаю... начала было она. Но Николай Андреевич стал её разворачивать туда и сюда, приподнимать и со всех сторон разглядывать...
Какая интересная.... текстура! повторял он.
Вы про что? спросила мама.
Я про шерсть. А цвет! Будем это снимать в закатном свете!
А память о чём должна оказаться в кадре? спросил Егор.
А чем она, вы говорите, пахла? Апельсинами? Память об апельсинах, разумеется!
Глава 8. «Жду и надеюсь!»
Мама сделала макет книги.
Вы знаете, что такое макет? Он похож на игрушечную книжку, где всё пока ещё понарошку. Такую «понарошечную» книжку делают для того, чтобы представить себе, как будет выглядеть настоящая. «Вот здесь будут картинки, а здесь текст», говорила мама, рисуя стрелочки на макете.
Мама ведь решила целую книжку написать! Представляете, как повезло Апельсинке? Теперь она будет не просто собакой и даже не просто волшебной собакой а собакой героиней книги!
На картонной обложке крупными буквами было написано: «АПЕЛЬСИНКА. Биография с фотографией».