Попробуй, сам узнаешь. У меня заживет, вот у Ефимки долго саднить будет. Припомню я ему, за всех рассчитаюсь.
Что сделаешь? метнулись ребята.
Красноармейцев приведу, покажем ему птичек-счастье!
Убьет он тебя.
Сначала сам протянет ноги, а я у него поучусь.
В дверь заглянул Васька.
Эй, Ефимкин шпион, поди сюда! крикнул Ханжа.
Что глотку дерешь?
Ага, откликается, иди, иди не бойся!
Васька вошел и спросил:
Ну?
Поклон Ефимке передай, скажи, что скоро увидимся, в гости приду, ремни из его шкуры вырежу. Посторонись, морда, Ханжа идет!
Ханжа ударил Ваську в лицо и выбежал. Тот схватился за щеку, упал и завыл собакой. На вой Васьки прибежали Колька и сам Ефим.
Выпороть их, всю эту сволочь! крикнул он, но, уходя, прибавил: Не надо.
Ваську унесли во второй этаж, в комнаты Ефима.
Яшка получил попугая и ранним утром вышел с ним на улицу. Парень громко закричал:
Счастье, счастье! Стоит всего один пятачок!
Ему откликались пустые улицы, каменные дворы, полные ночной прохлады и еще не успевшего рассеяться тумана.
Большая и красивая, с красными и зелеными перьями птица важно сидела на Яшкином плече. Навстречу торопливо бежали рабочие, хозяйки, прислуги, они были глухи к призывам птичника и не покупали билетов.
Но Яшка не беспокоился, он знал, что билетики покупают на рынке и на центральных улицах, где много гуляющей толпы. Он кричал от радости, что у него в руках заморская птица-ведун, что в его власти людское счастье. Он чувствовал себя другим, особенным человеком, продавцом самого дорогого для людей их счастья.
Яшка добрался до Проломной улицы, которую отвел ему для работы Васька, остановился на бойком углу и закричал:
Граждане, подходи! Всем говорим сущую правду.
Умная птица с плеча перебралась на клетку и начала кивать головой. Она тоже зазывала покупателей.
Билетики шли ходко. Одни их читали с серьезными лицами, другие с улыбкой и даже со смехом. Их что-то веселило в билетиках.
В полудне подбежал к Яшке Васька и спросил:
Работаешь?
Работаю.
Дай билетик!
Плати!
Верно. Знаешь дело работай! И Васька ушел.
Часа через два Васька появился снова, разрешил Яшке купить на хозяйские деньги булку и юркнул за угол.
Яшка догадывался, что Васька следит за ним, и работал особенно усердно. К вечеру он набрал два рубля. На них можно было хорошо поесть и купить массу вещей, но этого не полагалось, и Яшка, усталый, голодный, босый и грязный, побрел на Суконную к дяденьке.
Ефим Спиридоныч похвалил Яшку и пообещал в первое же воскресенье выдать гривенник.
Побежали дни один за другим. Сначала Яшка был полон радости, точно сам он купил большое счастье, но потом начал уставать от постоянного крика, от беготни и как-то потерял радость. Хозяйские деньги позвякивали в кармане и постоянно напоминали, что работает Яшка не на себя, а на дяденьку, когда у него Ганька и мать сидят голодом. Однажды он вздумал зайти к ним после работы,
но по дороге его нагнал Васька и не пустил.
Иди домой, велел он. Сперва сдай выручку, а потом можешь на свиданки, не то ты оставишь деньги у матери, тогда выбивай их из тебя. Немного выхлещешь.
Проведать надо, может, Ганьку в детский дом взяли.
С выручкой и птицей не пущу. Васька взял Яшку за шиворот.
Яшка покорился, но затаил думу, что когда-нибудь, а непременно он зайдет с птицей к мамке. Ему хотелось зайти именно с птицей и дать матери с Ганькой по билетику-счастье. Видя, как раскупают билетики, он начал верить, что они и в самом деле приносят счастье.
Иногда Яшка тратил немного из хозяйских денег. Пока все сходило хорошо, дяденька не часто проверял билетики. Но однажды Яшка засыпался. Дяденька пересчитал билеты и обнаружил недостачу. Яшка уверял, что он не тратил денег, не виноват и, наверное, потерял билетики нечаянно. Дяденька будто поверил этому, но все же выпорол Яшку ремнем и лишил гривенника.
После порки Яшка не грубил ни Ваське, ни дяденьке, ни Кольке, а сам обдумывал, как ему заполучить птичку в свои руки, чтобы работать на себя. Уходить на помойку не хотелось; работать на дяденьку кровь кипела, вспыхивала злоба и за себя и за других ребят.
На другой день Яшка дошел до Проломной, но ни разу не крикнул: «Счастье, счастье!», а свернул прямо к мамкиному подвалу. Подвал стоял раскрытый и пустой.
Куда мамка с Ганькой делись? спросил Яшка у дворника.
Ганьку взяли в приют, с ним вместе ушла и мамка.
В подвале стояла пустая кровать, и от нее к потолку паук протянул серую паутину, на полу лежала куча мусора. Черныш перерыл мусор и ничего не нашел.
Яшка оставил попугая у дворника, а сам с Чернышом побежал в Совет, к той женщине, которая дала ему кусок хлеба, он хотел спросить у нее про Ганьку.
В знакомом доме стоял красноармейский отряд, а у крыльца часовой.
Где Совет депутатов? спросил Яшка. Там была добрая тетенька, она на глазах очки носила.
Совет депутатов выехал.
У меня братишку Ганьку забрали неизвестно куда.
Этого я не знаю, ответил красноармеец.
В Совете знают.
Совет выехал, и в городе его нету. Теперь, пожалуй, ты не узнаешь про Ганьку; войной все заняты, война начинается.