В юрте беглецы занялись странным делом: из мешков достали три косы, срубили три молодых деревца, сделали черенки и к ним стали прикручивать косы. Тансык поглядел на их работу и посоветовал:
Косы не так делают.
Беглецы засмеялись.
Косить нельзя будет, загорячился Тансык, нельзя ставить косу прямо!
Хорошо будет, лучше не надо, твердили казахи и пересмеивались.
Один из беглецов, прикрутив косу, приставил конец ее к брюху Тансыка. Парень выпучил глаза: он понял, что казахи готовились совсем не к тому, чтобы косить сено. Сделав пики, они уехали. За день мимо кочевки прошло и проехало несколько партий с ружьями и топорами.
Куда вы? шутливо спрашивал Мухтар.
Ему отвечали:
Помогать царю! и начинали хохотать.
Вечером Мухтар заседлал коня, под седло сунул ломоть просоленной баранины, к седлу привязал узел с лепешками и уехал. В полночь, проехав горами километров пятьдесят, он выбрался на колесную
от меня!
Ладно, отец, уйду. Я долго слушал твои слова, послушай ты мои. У русских глубокий корень, они не уйдут. Ты видел, как дерутся русские мальчики, женщины? Я видел и понял: не уйдут!..
Выгоним!
Мухтар от злости не мог говорить. Открытым ртом хватал он воздух, шипел, но не мог найти слов, которые бы, как плеть, ударили сына.
Утурбай продолжал:
Ты напрасно привел сюда семью, им лучше уйти в горы.
Зачем ты взял ружье? спросил отец.
А ты не знаешь: куда дует ветер, туда летит и песок. Пока что ты и похожие на тебя ветер, а я песок.
Отдай другому, другой будет лучше драться! Я скажу старшинам, чтобы выгнали тебя.
Утурбай подозвал мать и сказал:
Собери юрту и ступай в горы!
Нет! крикнул отец. Шейте мешки! Возьмем Токмак, куда будете складывать добро?
Повстанцы начали новое наступление на Токмак. Вначале им повезло, они отбили от города воду и даже ворвались в одну из улиц, но потом горожане сделали вылазку и отбили воду обратно. После этого Утурбай явился в штаб старейшин и сказал:
Когда погонят нас, мы ускачем. А что будут делать наши семьи и скот? Скот и семьи надо отправить в горы.
Тогда Исатай он как давний мятежник был в совете старейшин вывел Утурбая из штаба.
Иди в горы! сказал он. Можешь куда угодно, наша степь не пожалеет.
Утурбай пришел в юрту, взял Тансыка за руку и повел по лагерю. Горели костры, в больших казанах варилась баранина. Повстанцы группами сидели у костров, перевязывали свои раны, точили самодельные пики, чинили разорванные седла, в концы камчей нагаек вплетали острогранные камешки и пули, чтобы удары были сильней. Неподалеку от воинов паслись их заседланные кони.
Запомни, Тансык: народ, который живет на одном месте и пашет землю, сильный народ, у него корень глубоко в земле. Победить, выгнать такой народ трудно. Хочешь быть сильным паши землю, сей хлеб, сажай сады, глубже загоняй свой корень в землю. Мы, кочевники, Утурбай покивал на повстанцев, плохие воины. У нас ничего нет в земле, никакого корня, у нас постоянно конь под седлом, чтобы убежать. Теперь иди в юрту!
Я хочу с тобой. Тансык вцепился в брата.
Иди, иди!.. Скоро будет бой. Утурбаю пришлось довести упрямого Тансыка до юрты и сдать матери. Потом он ушел к своей сотне.
Сотня Утурбая была составлена из тех джигитов, которые захватили обоз с оружием и первые подняли восстание. Она считалась самой храброй, удачно провела уже несколько боев. Но в совете старейшин не было к ней полного доверия. Честь и славу портили Утурбаю и его сотне те восемь солдат, которые без сопротивления сдали оружие и за это получили жизнь. Присоединившись к повстанцам в Буамском ущелье, они продолжали следовать за ними и дальше. Утурбай несколько раз напоминал, что они свободны, могут идти куда хотят, повстанцы не будут ни удерживать их, ни преследовать.
А солдаты раскидывали руками:
Куда мы пойдем? Ну, скажи!
Ваша воля, ваше дело, говорил Утурбай, не зная, что посоветовать. Я свое сказал: не держу, свободны. Дальше думайте сами.
За это спасибо! Вот и не гони, дай нам одуматься!
Думали долго, крепко и в одиночку, и скопом, и в конце концов придумали, что самое лучшее для них оставаться при сотне Утурбая и жить в обозе, как оно сложилось само собой: помогать у котлов, ухаживать за лошадьми, чинить повстанцам обувь, одежду, сбрую. Все восьмеро были не господа, не белоручки, а кто пахарь и на все руки мастер, кто кузнец, кто портной, кто сапожник, кто парикмахер.
Решили держаться вместе, все за одного, один за всех, особой группой без определенного назначения. Солдата Ивана Конышева, самого спокойного и рассудительного, выбрали своим старшим. Выбрали не для команды, нет они все были одинаково вольны и равны, воинские погоны и кокарды сорвали и бросили еще в Буамском ущелье, а для того, чтобы удобней было общаться с командиром сотни, с повстанцами.
А для Утурбая было самое лучшее, если бы они ушли от него. Тогда кончатся упреки, что он укрывает врагов казахского народа, держит их в военном лагере, где они могут предательски ударить в спину, вызнать и выдать военные тайны повстанцев. Он устал от этих попреков и боялся, что за ними могут последовать скверные, кровавые дела.