Дяденька, пусти в Услон! попросил он.
Чего запыхался? спросил усталый, замученный солдат.
Собака вот бешеная, чуть отбился. Яшка показал на Черныша, который крутился около него.
Ку-да бежишь?
Мамка в Услоне.
Проходи! махнул солдат.
По лугам среди ям бежал Яшка. Птичка вцепилась когтями в рубаху, в плечо ему и висела так.
Солдат выстрелил в Черныша, перебил ему ногу. Кувыркнулся пес, вскочил и на трех здоровых ногах перемахнул через баррикаду.
Стреляй, бей его, разорвет мальчишку! кричали позади.
Началась пальба по Чернышу. Шальная пуля угодила в птичку-счастье, и та, убитая, повисла на плече
у Яшки.
Красные видели, как мальчик и собака перебегали под обстрелом со стороны белых, и усилили ответный огонь, а потом подхватили Яшку и спрятали в окоп. Пляшущей от страха рукой он подал записку от комиссара.
Некоторое время он не мог говорить и дышать нормально, а хватал и выбрасывал воздух со свистом и шипом, как паровоз. Его обступили красноармейцы, отцепили у него с плеча мертвую птицу. Яшка положил ее за пазуху.
Разойдись! скомандовал начальник. Сгрудились бахнет снаряд и всех накроет. Куршак, отведи парня в штаб!
Красноармеец Куршак выпрыгнул из окопа и повел Яшку, укрываясь среди ям и куч мусорной свалки близ Волги. Яшка успокоился. «Счастье» холодело и коченело на груди у него. Черныш отставал, зализывая раненую ногу.
Ночью Яшка с карабином в руках бежал по улицам в отряде красноармейцев. Они стреляли, хватали врагов, куда-то уводили, а он метался, кричал: «Товарищи!» и не знал, что делать.
Карабин был заряжен, но парень не умел выстрелить. За пазухой у него лежал окоченевший попугай. Черныш на трех ногах прыгал за Яшкой, лаял на огни, на мрак ночи, выл и злился. Он хватал зубами чужих и своих, однажды ухватил даже Яшку.
Днем Казань перешла к красным. Белые, а с ними несколько тысяч населения отступали на юг к Симбирску. Яшка, грязный, пыльный, стоял на дворе казармы.
Парня обступили красноармейцы:
Это что за вояка? Не Яшка ли птичник? Дошел?
Он, Яшка!
С карабином На плече его носишь, коромыслом? шутили красноармейцы.
Подошел Ханжа.
Здорово! протянул руку. Слыхал про тебя. А где птица?
Убили.
Жалко.
А клетку и билетики выбросил.
К Ефимке забежим?
Под вечер хоронили погибших товарищей. Гробы везли на орудийных лафетах. Из строя выбежал Яшка и положил на лафет из-за пазухи птичку-счастье. Знали все, что птичка погибла при исполнении революционного задания, и не перестали петь похоронный марш, а красноармеец-орудийник прикрыл птичку уголком красного знамени Схоронили птичку-счастье в братской могиле с товарищами, убитыми за освобождение Казани.
Побежали на Суконную. Грузный Ханжа еле успевал за Яшкой.
Ханжа!.. Окурок!.. радостно встретили их ребята-птичники.
Где Ефимка? крикнул Ханжа.
Не знаем.
Врете. Давай забирай билетики и птичек и кто куда. От себя работай!
Э! Идем от себя! зашумели птичники.
Где Ефимка?
В амбаре он, выдали ребята.
Нашли хозяйку и потребовали ключ. Она клялась, божилась, что ключ у самого Ефима Спиридоныча, а он ушел куда-то по делу.
Пойдешь с нами к коменданту города! пригрозил Ханжа.
Тогда хозяйка открыла амбар, и там за мешками нашли Ефима Спиридоныча. Ханжа схватил его за волосы и выволок на улицу.
Ханжа и Яшка под конвоем вели своего бывшего хозяина.
Шагай, шагай! поторапливали они его. Там разберут, получишь и за наши спины, и за все остальное.
Ребята с птичками-счастье шли за ними.
Яшка, с птичкой больше не пойдешь? спрашивали они.
С отрядом поеду.
Ефимка прикрутит нас, как вы с Ханжой из города уйдете.
Не прикрутит, его самого прикрутят.
Сдали Ефимку коменданту города, потом простились с птичниками и побежали догонять красноармейский отряд, который двинулся из Казани на юг, берегом Волги.
Яшка беспокоился, что Черныш тоскует, он сдал его в обоз до излечения ноги.
Черныш сидел в телеге, привязанный ремнем, и подвывал скрипучим колесам.
ТАНСЫК
воду, купил соху и начал сеять пшеницу, сказал сын и начертил предполагаемые арыки.
Ты дурак, ничего не понимаешь! Твою душу подменили русские! почти крикнул отец. Степь не для того дана казаху, чтобы сеять пшеницу. Бог велел казаху разводить баранов, коней, верблюдов, бог поэтому насыпал песку, дал совсем немного воды и построил горы. Ты не знаешь мудрость бога, ему противна пшеница, а для коней и баранов он дал все. Ты хочешь песок смочить водой и посадить пшеницу. Подует ветер и засыплет твою пшеницу песком. А что ты будешь делать с джейляу, потащишь и туда пшеницу? Отец повернул лицо с оскаленными зубами к сыну: Ну, что ты скажешь?
Ты врешь, отец Что велел казаху бог, я не знаю. А русские сеют пшеницу, и он молчит. Они едят досыта хлеба, и он ничего им не делает. Казахи тоже начинают сеять Ты обманываешь меня. Раньше казахи сеяли хлеб, проводили воду, я видел в степи старые арыки, я знаю, там были поля, города
И ничего больше нет!
Пришли ленивые, как ты, вот почему не стало.
Отец и сын часто спорят, как жить, и ни до чего не могут доспориться. Старик Мухтар прожил шестьдесят лет и считает, что все беды идут от бога и от русских. Под русскими он разумеет всех, кто не казах, кто переселился в Казахстан из другого места.