Слушаю вас, генерал.
В Маньчжурию прибыла княжна Вера Игнатьевна Гедройц, начал Трепов несколько смущенно. Вы, вероятно, слышали это имя. Одна из первых в России женщин-хирургов, ученица профессора Кохера. Человек незаурядных способностей и энергии. Она добилась отправки на фронт во главе санитарного отряда Дворянского общества. Прибыла сюда, в Мукден, с оборудованием, персоналом Но генерал поморщился, ни один начальник госпиталя здесь не хочет брать ее под свое крыло. Предрассудки, знаете ли. Женщина-хирург Да еще княжна, вхожая в Царское село Боятся скандала, насмешек, не знают, как с ней обращаться. А держать ее без дела преступно, специалист она первоклассный. Вот я и подумал ваш госпиталь под эгидой Красного Креста, вы сами человек не чуждый новому. Не могли бы вы принять ее к себе? Хотя бы на время, пока не улягутся страсти? Дать ей возможность работать по специальности? Я честно сказать, просто боюсь отпускать ее одну на передовую.
Женщина-хирург? Почему бы и нет Я припомнил это имя Вера Гедройц, действительно одна из пионерок женского медицинского образования и хирургии в России, личность легендарная.
Я задумался. С одной стороны ценнейший специалист. С другой это неизбежно вызовет трения с персоналом, особенно с мужчинами-врачами и фельдшерами, да и с Волконской тоже. Та явно, привыкла к традиционным ролям. Но отказать Трепову после его поддержки было бы глупо. Да и я, как сказал генерал, человек широких взглядов. Мне в этом госпитале никто не указ. Будет княжна хорошо работать и наплевать, что она в юбке. А не покажет себя так тут и титул не поможет, попрощаемся.
Я не против познакомиться с княжной Гедройц, генерал, осторожно ответил я. Если ее квалификация действительно так высока, как вы говорите, и она готова работать в наших непростых условиях, не требуя особых привилегий, то место для хорошего хирурга всегда найдется. Потом, я слышал, что она пишет стихи? Поэтические вечера были бы очень кстати.
Вот и отлично! Трепов явно обрадовался. Я так и думал! Она сама к вам зайдет в ближайшие дни. Благодарю вас, князь! Вы избавили меня от большой головной боли.
Когда он ушёл, в госпитале повисла тишина, как после грозы. Кто-то прошептал:
Ну, теперь заживём
Михеев крякнул:
Не съел. Пряников обещал. Видать, нужны вы ему, Евгений Александрович или, может, кое-кому повыше.
Я только пожал плечами. Но внутри что-то потеплело. Сегодня мы устояли. И даже сделали шаг вперёд.
Собрание оказалось как раз тем, что я и ожидал: шумное, густо затянутое дымом, разномастное. Меньше парадности, чем в Харбине, но гораздо больше армейской удали, беспокойства, невысказанного напряжения. Здесь офицеры всех мастей пили: кто водку, кто шампанское, кто сразу и то и другое, резались в вист и штосс, громко спорили, кто-то пытался изнасиловать местное расстроенное пианино, а кто-то, судя по взгляду, уже мысленно возвращался в траншеи.
Я заказал коньяку, выбрал относительно тихий угол и стал слушать. Разговоры шли вразнобой, но лейтмотив один тревога. Обсуждали рейд Мищенко, ругали Куропаткина за нерешительность, передавали друг другу слухи о японском наступлении. Поверх всего та самая фронтовая бравада, где под каждым громким тостом пряталась усталость. И страх.
Мой взгляд упал на одинокую фигуру за соседним столом. Пехотный капитан судя по погонам с шифровкой полка, из сибирских стрелков. Молодой, но с лицом уставшего старика: впалые щеки, блестящие глаза, обострившиеся скулы. Фуражка лежала на столе, рядом пустая рюмка. Он пил медленно, задумчиво, как будто надеялся не напиться, а забыться.
Разрешите присоединиться, капитан? Князь Баталов.
Он поднял на меня усталые глаза, кивнул.
Волков. Капитан Волков, Третья Восточно-Сибирская стрелковая дивизия. Садитесь, князь. Это вы получили премию Нобеля за лечение сифилиса?
Я.
Слышал об этом. Но кажется,
вас назначили Наместником на Дальний Восток?
Уже и снять успели, усмехнулся я.
Вы, князь, опять вернулись к медицине?
Именно так, капитан, занимаюсь госпиталем здесь. Вы с передовой?
Третий день как. На пополнение прислали. Завтра снова туда, он махнул рукой куда-то в южную сторону. Мукден скоро заговорит по-японски, если всё так пойдет.
Капитан махнул рукой в сторону бара, где, по-видимому, находился юг.
И как там? спросил я, подзывая буфетчика и заказывая бутылку «Шустовского». Что японцы?
Волков поморщился.
Японцы Звери, князь. Упорные и хитрые. Мы их поначалу шапками закидать хотели Макаки косоглазые А они Они воюют не так, как мы привыкли. И стреляют метко и разведка у них на уровне. Маскируются не увидишь, пока в упор не подойдешь. У каждого второго оптика, артиллерия бьет кучно, точно. Даже с закрытых позиций. И не боятся ничего. Прут на пулеметы со своим «Банзай», с винтовками наперевес Ночью лезут постоянно, режут часовых Дерутся до последнего, в плен почти не сдаются. Фанатики.
Он помолчал, закуривая папиросу дрожащими руками.
Наши тоже дерутся храбро, князь, ох, храбро! Солдаты у нас золото! Но организация хромает. Связи нет толком. Соседние части друг другу не помогают. Снарядов часто не хватает. А главное не понимаем мы их до конца, этих японцев. Думали, война будет легкой прогулкой А тут тут мясорубка настоящая.