Ваше высокопревосходительство, я понимаю, что вёл себя не совсем честно. Угрожать австрийскому послу я не должен был. Но то, что он сказал Что я нашёл в комнате, где были переговоры сказал я и не стал продолжать.
Уши Хвостовского прямо-таки торчали из дверей. Мы с ним, конечно же, друзья. Но даже если у тебя в приятелях есть журналист, и у тебя есть бомбическая информация, то стоит сохранить дружбу и промолчать.
Да впустите вы уже этого господина! выкрикнул Горчаков в сторону дверей.
Герой! Истинный сын своего отечества и верный слуга государев! с такими возгласами ворвался в кабинет Александр Сергеевич Хвостовский.
Следом за этим господином, который явно пренебрегает физическими упражнениями и в последнее время становится всё более округлым, в кабинет вошёл молодой парень, держащий в руках блокнот и карандаш. Этот помощник журналиста был готов записать каждое слово, даже если эти слова будут произноситься скороговорками. Обленился Александр, уже даже сам и не заметки к статьям не делает. А ведь достаточно молодой.
Господин Горчаков, скажите, пожалуйста, а как вы намерены награждать за несомненный подвиг господина генерал-майора Алексея Петровича Шабарина? интервьюировал Хвостовский.
Вот, если можно было бы придумать более провокационный вопрос, то я бы удивился о существовании такого. Награждать? Да я тут бьюсь, чтобы меня уже сегодня по этапу не пустили.
Сударь, вы не представились, пришёл в себя от удивления генерал-фельдмаршал и указал на неприличие действительно ведущего себя нагло и беспардонно Хвостовского.
Журналист «Петербуржских ведомостей», Александр Сергеевич Хвостовский, горделиво, задирая нос к потолку, представился мой друг.
Я не показал своего удивления. Кто он? Журналист «Петербуржских ведомостей»? Привирает, явно. Было две статьи у Хвостовского в главной газете страны, но всего две, и те касались Екатеринославской губернии. Формально да, он не врёт. Так что пусть заливает дальше.
Господин генерал-фельдмаршал, могу ли я написать хвалебную оду о том, как вы героически сражаетесь с извечным врагом нашего Отечества? Это же вы разработали такую блестящую операцию Уже скоро все английские газеты, да чего уж все европейские продолжал свой спектакль Хвостовский.
Я, как казалось, незаметно помотал головой. Перебарщивает.
Ваше высокопревосходительство, я могу быть свободным и отправиться в расположение своего полка? пользовался я замешательством Горчакова.
На самом деле, очень важно было для Михаила Дмитриевича Горчакова общественное мнение или то, как о нём будет узнавать окружение государя. Я знал ещё из послезнания, находил подтверждения и сейчас. Горчаков, чтобы можно было сказать о его присутствии в войсках, мог прийти на позицию Посидеть, многозначительно помолчав и с умным видом через пенсне посмотрев на всех вокруг, уйти на другое место. Прислуга при этом носит стульчик. Нет, не кресло такой, непритязательный стул, чтобы никто не сказал,
что Горчаков сибаритствует. И после ситуация повторялась, но на другом участке.
Свободны. Из расположения полка не уходить. Все свои действия отныне согласовывать только со мной, Горчаков задумался. Лучше бы вам поехать Тревожные известия приходят из Крыма.
Мне также весьма интересно, какие такие известия, встрял в разговор Хвостовский.
А вы, господин газетчик, останьтесь. Напишем с вами правильную статью! сказал Михаил Дмитриевич, успокаиваясь.
Горчаков уже принял решение. Он отпустит австрийца. При этом оставит англичанина и турка. Всё-таки с их странами Россия официально воюет.
Каковы причины прорыва обороны? спрашивал командующий и русским флотом и, как старший по званию, обороной Крыма, уже получается, что Севастополя.
Присутствующие офицеры переглянулись и после дружно посмотрели в сторону генерала Кирьякова. Этот офицер по сути провалил дело. Он не должен был позволять противнику высаживаться вблизи Евпатории. Но позволил. И почему он это сделал, каковы причины неорганизованного отступления русских войск, все уже слышали два раза. Зачем третий? Тем более, что предыдущие два не были убедительными.
Ваше высокопревосходительство, прошу простить меня, но когда будет поставлен вопрос о действии Черноморского флота? Почему мы бездействуем? спросил Павел Степанович Нахимов.
Меншиков посмотрел на вице-адмирала Нахимова, после на генерал-адъютанта Владимира Алексеевича Корнилова. Последний удостоился особого взгляда, с вопросом. И пусть спрашивал адмирал безмолвно Корнилов вопрос расслышал.
Для обороны принимается общий план инженера Тотлебена. Неприятель остановился. Нависающая из Симферополя группировка наших войск пугает врага. Противник может думать о том, что мы, напротив, заманиваем его в ловушку, чтобы отрезать от моря, ударить на Евпаторию и тем самым обречь вражеский десант на смерть, докладывал Корнилов, который не впал в панику, сумел проанализировать ситуацию.
Русский корпус может пугать врага. Ведь противник не знает, что три дивизии просто не успели подойти к оборонительной линии у Евпатории. И теперь, если англичане с французами пойдут вперёд, они рискуют оказаться в окружении. Так что сперва врагам нужно оседлать дороги от Евпатории до Симферополя и желательно на Севастополь.