Немец, похоже, оценил бравый настрой противника. Бросил взгляд на меня:
Хорош ваш напарник. Чертовски хорош! Мне б таких в мой отряд диверсантов.
Саня! выкрикнул из-за ступеней лестницы Борька. Не слушай его. Нас все равно потом запытают до смерти. А эта падаль фашистская еще и мою Катерину убил.
Скорцени вмиг обернулся к двери:
Не я убил. Сама виновата, что бросилась под пули. Мои ребята бы ее не тронули.
Да? А Герхард? Он же твой земляк, ёптыть!
А ты сам не видел?
Когда? Я на Саню смотрел. А потом твои волкодавы навалились всем скопом.
Так они пререкались с минуту. Немцу, видимо, наконец, надоело.
Я бы мог сейчас приказать, и мои волкодавы, как ты говоришь, разнесут тебя в клочья.
Так чего ждешь?
Хочу оставить вас обоих в живых. Тебя и твоего Александра.
За ступенями лестницы воцарилось молчание. Потом Борькин крик:
Саня! Ты как? Мне сдаваться? А то у меня еще граната в руках. Могу захерячить в этого Шрама.
А что было делать? Их тут пара десятков. Куда нам бежать? Да и где мы, по сути? Все еще на вокзале города Штутгарта? Сколько я пролежал без сознания? Пожалуй, можно хоть как-то протянуть время, а там дальше посмотрим.
Борь, это я! Придется сдаваться.
Голос вышел сухим, но решительным.
Ну, ты веселый интересный. Ладно. Как скажешь
Из-за ступеней выкатилась граната с длинной рукояткой немецкая. Солдаты отпрянули. Послышался хохот:
Не бойся, фашистская морда. Она не на взводе. Получайте трофей.
Послышалась возня в коридоре. Дым от взрыва уже растворился. Я по-прежнему сидел под прицелом. Скорцени выступил вперед. Перехватил из рук охранников Борьку. И тот, сияющий, будто только из ванной, предстал передо мной во всей грандиозной отваге.
Здорово, лишенец! Живой?
Рот до ушей. Правда, с фингалом под глазом.
А? Как я их, ублюдков фашистских?
Я бросился к другу. Встряхнул. Обнял, едва не пуская слезу. А он мне прошипел в ухо:
Понимаешь? Прихожу в себя. Надо мной харя немецкая. В руках автомат, гранаты за поясом. Ну, я и врезал ему меж зубов. Потом вспомнил Катюшу. И нашего немца-подпольщика. Вот, хрен собачий, и не сдержался. Не знал, жив ли ты
Нас приволокли сюда в беспамятстве. Тебя в соседнюю комнату, меня вот в эту. И когда ты взорвал гранату, я уже был под прицелом, скосил взгляд на писаря. Тот продолжал держать пистолет. Еще трое автоматчиков встали по бокам от двери, не сводя с нас оружия. Скорцени, закурив сигарету, протянул портсигар.
Угощайтесь. Всегда ценю
бесстрашных солдат.
Кивнул охране. Те связали нам руки.
На всякий случай, ухмыльнулся хозяин. Сунул в рот по одной сигарете. Табак был египетским. Поднес зажигалку. Мы закурили. Отошел к телефону. Эсэсовцы не спускали с нас глаз. Что-то распорядился. На минуту стал слушать. Воспользовавшись паузой, я прошептал:
Ты в бреду выкрикивал имя Павла Даниловича.
Гранина? прошипел он в ответ, округлив глаза. Вот же суки собачьи, как меня приложили ударом. Нихрена не помню.
Мало того, ты бредил в беспамятстве еще и нашим проектом.
Как это? обомлел мой помощник. Не мог я так сплоховать.
В пылу жара ты выкрикивал «Красная Заря».
Борька обмер.
А еще кричал: «Катюша, Герхард!..»
Вот едрит. Прости, Саня! Совсем лишился рассудка. Скосил взгляд на Скорцени. А этот придурок со шрамом, он что все слышал?
И слышал. И записал. У них магнитофон тут подключен.
Магнито чего? Тьфу ты! Опять ты со своими заморочками!
Магнитофонные ленты уже есть в вашем времени. Просто ты не встречал их.
Он помолчал. Скорцени еще что-то говорил в трубку. Распоряжался, чтобы прибрали поле боя, вынесли раненых, отправили в морг убитого Борькой охранника.
А ты видел, как упала убитая Катя?
Видел.
Я тоже успел. Потом эти сволочи навалились целым взводом. И тебя потерял из виду, и нашего немца. Что с ним?
Последним патроном выстрелил себе в грудь, вздохнул я.
Ну, ясен песен. Зуб даю, не хотел оказаться в гестапо. Его б там замучили. Он же подпольщик.
Мы помолчали, воздав должную память нашим погибшим товарищам. Борька поморгал глазами, отгоняя слезу. Я его понимал. Он успел влюбиться в Катюшу. И та сейчас где-то лежала бездыханным телом.
Когда Скорцени отдал распоряжения, повесив трубку, я спросил:
И что будет с нами?
Где мы сейчас? ввернул реплику Борька.
Хозяин плена кивнул писарю. Тот вынул у нас изо рта дотлевшие окурки.
Что будет с вами, уже серьезно ответил Скорцени, я решу через двадцать минут. Можете пока посидеть тут. Под охраной. Мне необходимо выйти по делам.
Валяй! Катись отсюда, поганец, как всегда хохотнул мой напарник. Так где мы находимся, бес тебе в душу?
А находитесь вы все в том же вокзале города Штутгарта. И я скоро отправлюсь с вами в Берлин.
Что? взвыл отважный боец. Опять? То есть, снова? В Берлин? Но мы ведь недавно оттуда!
Я знаю. Слышал обращение к вам по радиостанции. И записка мне ваша известна.
Он направился к выходу.
Так что, вам снова предстоит предстать перед моим шефом. Гиммлером, если быть точным. Готовьтесь к отправке. Завтра на поезд в Берлин.
И вышел.
Глава 2
Антарктида.
Ангар, куда пригласил заместителя коменданта Базы-211 конструктор Шаубергер, располагался в той самой ледяной горе, которую проезжала Ева в снегоходе, направляясь со сменщиками вахты вглубь Антарктиды. В этот раз автоматика системы охраны беспрепятственно пропустила главного инженера лаборатории, просканировав датчиками Германа Штрауса. Столб с колпаком вращения ушел во льды торосов, не обнаружив «чужого присутствия».