Помимо того, что упал серебристый клен на берегу Сверлянки, случилось кое-что и в нашем лабиринте, хрипловатым голосом объявил Лаурих Сток, егерь Моттифордов, который присматривал за хозяйскими землями и жил в сторожке Краппа. Обычно он предпочитал держаться в тени, но на этот раз решил из чувства долга поделиться случившимся. Крайне недоверчивый, Лаурих ни на мгновение не усомнился в том, что старик Пфиффер и его спутники говорят правду, когда Моттифорд привел их в сторожку, после того как вытянул из-под земли. Очень похоже на то, что пережил Ремберт, продолжил егерь, дружески кивнув Риттерлингу. Ведь речь снова идет о крыше, пусть о маленькой, чайного домика, того, что возле лабиринта из живой изгороди в одном из террасных садов. Я проходил мимо, когда вдруг налетел ветер, такой сильный, что сорвал крышу и унес ее, будто щепку. Я подумал, что упадет она где-то в лабиринте, и побежал туда. Между изгородями царил холод, очень странный холод, я сразу это отметил. Лаурих покачал головой, словно не доверяя своим воспоминаниям, но тут же продолжил: В самом сердце лабиринта у нас солнечные часы, вот их-то и накрыла соломенная крыша. Я туда быстро добрался. Если не знаешь дорогу, можно долго плутать, но я-то даже во сне найду путь туда и обратно. Вот только в тот вечер изгороди как будто сдвинулись, и выхода не было ни за одним из поворотов. А потом я вдруг увидел туман, который странно мерцал в конце длинной аллеи, и пошел туда, хотя знал, что это опасно. У меня было предчувствие охотника, который понимает, что по его следу идет хищный зверь.
Егерь замолчал.
А что случилось потом? спросил старик Пфиффер, который, как и остальные, слушал Лауриха с сильным волнением.
Ничего, все так же хрипловато закончил егерь, словно решил, что сказал уже достаточно. Мою руку лизнул Тоби, любимый пес хозяина Гизила. Я испугался и заорал как бешеный, а пес вдруг гавкнул, словно почуял что-то страшное в тумане. Он рванул прочь, но я успел вцепиться в ремень его ошейника. Тоби быстро вывел меня из лабиринта, господин Гизил уже искал его, а на другой день туман рассеялся и я отремонтировал чайный домик.
Клянусь тролльими сыроежками, повезло, что вас не утянуло в туман, обратился к нему фермер из Зеленого Лога, вставая со стула в заднем ряду. Это был Криспин Эллерлинг, чья ферма находилась на восточной окраине деревни возле Колокольчикового леса. Две мои лучшие молочные коровы помчались в ту жуткую дымку и бесследно исчезли. Будто сквозь землю
провалились, а может, так оно и есть!
Какой-то шутник выдал громкое «му-у!», но засмеялись только те, кто приехал из далеких деревень и плохо знал Криспина. Жители Зеленого Лога и даже толстый пекарь ошарашенно переглядывались, потому что Эллерлинг всегда слыл тихим и очень задумчивым квенделем. Он ни за что на свете не стал бы выдумывать диковинные истории, чтобы похвастаться. Потому-то его соседи по деревне и встревожились по-настоящему.
С дороги, ведущей в Крапп, зеваки все лето наблюдали упитанный скот Криспина на тучных пастбищах или на опушке леса, где можно было подремать в жаркую погоду. Порой коровы бродили в утреннем или вечернем тумане, будто тени, расплывающиеся по земле в молочной дымке, у опушки Колокольчикового леса луга были влажными и прохладными. Но чтобы корова, не теленок, заблудилась в этом тумане и больше не появлялась, невозможно было и представить. Однако Эллерлинг не стал бы с этим шутить.
Над нашими прудами тоже появляются мерцающие завесы тумана, объявил молчавший до сих пор Левин Хелмлинг, хозяин Фишбурга. Они клубятся над водой и сверкают, как блуждающие огоньки. Их странная игра так увлекает, что за ними тянет пойти, они манят, будто сияющая радуга, по которой хочется добраться до неба. В такие ночи пони неспокойны, и даже за крепкими стенами замка мы чувствуем, что по нашей земле расползается что-то непонятное. И все же я не уверен, что стоило созывать представителей со всего Холмогорья в канун Праздника Масок это, пожалуй, слишком. Хотя я рад вас всех видеть, дружелюбно добавил он.
Клянусь всеми туманными шапками, мы собственными глазами видели, как стая волков охотилась в небе над «Красным троллем» и исчезла за Восемью Воронами, проворчал старый кучер из Оррипарка, которого задели слишком легкомысленные слова Левина. Еще несколько дней после этого мой господин вспоминал все так живо, словно это случилось только что.
Риттерлингу замечание кучера явно не понравилось.
Во имя древесного трутовика, да ведь тогда вы должны были видеть все, что доступно глазу, возразил дерзкий голос. Особенно если взобраться на самую высокую башню Оррипарка. Если, конечно, лестница еще не обрушилась.
Это заговорил Томс, молодой квендель из Краппа. Гости встретили его резкие слова смехом, а поспешное объяснение кучера, мол, в это время они находились не дома, а в Болиголовье и потому видели только окрестности Восьми Воронов, неизбежно утонуло в шуме. Несмотря на шутки, сопровождаемые строгими взглядами Резеды Биркенпорлинг, один за другим стали подниматься квендели с новыми рассказами.