Рассказ о пережитом дался Риттерлингу нелегко. Он умолк и опустил взгляд на столешницу перед собой. Слушатели недоуменно молчали, ведь они знали его как веселого и беззаботного квенделя, несмотря на вечно пустые карманы.
Все, конечно, проснулись, продолжал Ремберт, и бросились на террасу, несмотря на летящие обломки. Буря не прекращалась до тех пор, пока от крыши не остались только стропила. И те, кто вышел тогда наружу не знаю, верить им или нет, видели кого-то в облаках. Одни утверждали, что разглядели волков, другие что тени всадников на больших лошадях
Ремберт Риттерлинг, можно ли так увлекаться? прервал его возмущенный голос, заставивший рассказчика замолчать на полуслове. Это заговорила Резеда Биркенпорлинг, подавшаяся вперед. В черном платье она была похожа на рассерженную ворону. В вашем возрасте пора бы уже знать, к чему приводят бурные празднества и возлияния. Похоже, что все вы там немного перебрали, а потом раздули из мухи слона. Нынче все видят что попало то в небе, то в облаках! Или даже дома, в собственном саду, среди вьющихся роз
Гортензии вдруг стало безразлично, что перед ней хозяйка самого великолепного трактира в стране и одна из наиболее уважаемых дам в Холмогорье.
Если ваши слова, дорогая Резеда, означают, что всякий, кому есть что сообщить, будет осмеян как сумасброд и беспутник, то все разговоры можно прекратить. Пусть Лорхель и Ламелла подадут нам столько кружек и кубков с пуншем и настойкой, сколько, по вашему мнению, мы все выпили! воинственно заявила Гортензия.
Горько представить, что наследница добропорядочных Самтфус-Кремплингов столь сильно сбилась с пути, пренебрежительно скривилась Резеда. Святые трюфели, вот до чего доводит дурная компания. К сожалению, наш старый друг, Звентибольд Биттерлинг, тоже переменился до неузнаваемости. Даже член совета устроителей под влиянием сумасшедшего кузена с его дурацкими картами предпочитает бродить ночами по лесам и полям, вместо того чтобы заниматься важными делами, например, подготовкой предстоящего Праздника Масок.
Биттерлинг покраснел до корней волос.
Драгоценнейшая Резеда, уныло начал он, мы действительно говорим о чрезвычайных обстоятельствах, к которым следует отнестись очень серьезно. Всем известно, что я многие годы с огромным усердием трудился над устроением нашего замечательного праздника. Если бы только вы были с нами той ночью
Резеда шумно втянула воздух заостренным носом. Гортензия подумала, что, выдохни та пламя, никто не удивится. Однако тон, которым был озвучен ответ, оказался ледяным.
Отвечать на подобное нет нужды, сказала Резеда. Я лишь поражаюсь, что за чепуха могла заставить меня покинуть Баумельбург в разгар подготовки к празднику и приехать сюда. Не так ли, дорогой Лоренц?
Клянусь всеми грибными кольцами, приглашение в Воронью деревню показалось мне безотлагательным. Никто не созывает большой совет без причины.
Судя по бормотанию председателя, ему было очень неуютно в изысканном жилете.
И правильно сделали, что приехали! впервые вмешался Гизил Моттифорд. Надеюсь, вы поверите слову Моттифорда, хотя сомневаться в том, что пережили мои бедные друзья, просто немыслимо. Я вытащил их из дыры в земле на берегу Сверлянки, и они пребывали в поистине печальном состоянии. А земля там раскрылась лишь потому, что незадолго до того одно из наших
самых красивых и совершенно здоровых деревьев упало при необъяснимых обстоятельствах. Точно так же, как и старая липа в Зеленом Логе. Разве бывают такие случайности?
О нет, подобных случайностей не бывает, отозвался с другого конца стола высокий квендель в старом клетчатом пиджаке. У него было приветливое загорелое лицо с румяными щеками, похоже, он с утра до вечера проводил время на свежем воздухе. В ту ночь одна из старых лип так сильно наклонилась, что ее почти вырвало с корнем. Теперь под деревом зияет дыра, словно там раскрылся вход в царство народа хульдов, проникновенно произнес он.
Резеда нахмурилась. Она знала этого оратора из окрестностей Баумельбурга: приятный господин, но упрямый, из тех, кто идет своим путем. Звали его Ансегисель Хонигман, он занимался пчеловодством и жил с дочерью на лугах у реки к югу от Жаворонковой рощи. Мед Ансегиселя все любили, да и его самого тоже жаловали вместе с дочерью, прелестной Мальве.
На стул рядом с хозяйкой трактира опустилась Гризельда Хелмлинг. Она внимательно прислушивалась к словам пасечника, особенно навострив уши при упоминании народа хульдов, игравшего особую роль в легендах Фишбурга.
Я подпер несчастное дерево, но вряд ли получится его спасти, снова заговорил Ансегисель. А жаль, ведь мои пчелы любили собирать пыльцу с его цветов, а других лип у нас в окрестностях не так уж и много.
Снова липа, скептически отметила Резеда. Хочется надеяться, что хотя бы старое дерево у нас под дверью крепко держится корнями за землю.
Несколько гостей обернулись к окнам, пытаясь разглядеть в темноте, как обстоят дела снаружи, вокруг старого дерева-великана.
Нет, пострадали не только липы, крикнул гость из Трех Мостов. Старый дуб на краю нашей деревни тоже треснул в ту ночь, как будто в него ударила молния. Но никакой грозы и в помине не было, просто необычайно яркие зарницы, которые сверкали за Гнилолесьем по дороге к Сумрачному лесу. Я сам все видел, потому что проснулся около полуночи и выглянул в окно. Клянусь святыми пустотелыми трюфелями, я сразу зарылся в одеяло и попытался заснуть. Из Сумрачного леса ничего хорошего не приходит, так что лучше об этом и не думать.