Громов рванулся из последних сил. Раздался какойто треск и он проснулся. Сел. Вытер со лба холодный пот. Огляделся. Блиндаж, топчан, коптилка А где же рукав рубашки? Между жердями загородки торчит голова Рекса. Глаза налиты желтым огнем, а в зубах рукав рубашки.
Даа, кажется, одной ногой я был на том свете, мрачно усмехнулся он. Дотянись пес до горла был бы мне капут.
Виктора даже передернуло от этой мысли.
Так же ты, зараза, платишь за добро! разозлился Громов. Полудохлый, шевельнуться не можешь, а на врага бросаешься. Конечно, врага. Враг я тебе был, врагом и останусь. А потому
Громов достал пистолет. Перезарядил. Снял с предохранителя.
Рекс услышал щелчок. Зарычал. Попытался встать, но вывихнутые лапы сразу же подломились. Тогда он поднял оскаленную морду и так свирепо залаял, что Громов опустил пистолет.
Хочешь умереть в бою? Черта с два! Я тебя выволоку наружу и пришибу дубиной, как паршивого бешеного пса.
Рекс замолчал и не мигая уставился Громову в глаза. Тот поставил пистолет на предохранитель. И снова Рекс зашелся в лае.
Эге, да у тебя на этот звук рефлекс! удивился Виктор.
Сколько он ни щелкал предохранителем, каждый раз собака от ярости чуть не вылезала из собственной шкуры.
Хорошо, Рекс! Молодец! Казнь временно отменяется, улыбнулся Виктор. Сейчас ты доказал, что сил и талантов в тебе чертова прорва. Так что я не ошибся. Значит, терпение и еще раз терпение.
Громов решительно перелез через загородку. Взбил солому. Расстелил шинель. Перекатил на нее Рекса. Связал пасть. Сделал укол, поменял повязки. Потом выбрался из закутка, проверил прочность жердей, на всякий случай отодвинул топчан, лег и спокойно заснул.
III
Вернулся Виктор через три дня. Накануне прошел дождь, и полуторка еле тащилась. В конце концов Виктор не выдержал, выскочил из кабины и пошел через рощу.
Громов хорошо знал, что гдето в глубине схоронились танки, что по закраинам стоят пушки, но выглядела роща совсем подовоенному. Кокетливо кучерявились березки, победно возвышались корабельные сосны, а насупленные ели толпились мрачноватыми группами. В воздухе висел тополиный пух, звенели дрозды, а привыкший к пороховой гари нос ловил стойкий настой хвои, багульника и грибов. Никогда еще Виктор не видел таких грибных мест. Воинственно топорщились подберезовики, дружно распирали распаренную землю коренастые опята, а над всем грибным царством похозяйски раскинулись ядреные боровики.
Виктор спешил, но нельзя же пройти мимо велюровой шляпы боровика! А чем плоха эта кремовая панамка? А розоватые лысинки опят? Когда руки были полны, Виктор расстегнул ремень, снял портупею и начал собирать грибы побабьи в подол гимнастерки. Теперь он не спешил. Искал только боровики и аккуратно их срезал, чтобы, не дай бог, не повредить грибницу.
Кто знает, может быть, на всей Курской дуге не было в тот день более счастливого человека. В небе яркое солнце, воздух полон птичьих голосов, под ногами россыпь грибов. Идет по роще молодой парень, и глаза ищут не пулеметное гнездо, а семью боровиков. Но почемуто идет он не в полный рост, а пригнувшись, почемуто минует открытые места и движется перебежками от дерева к дереву. Да и нож держит весьма своеобразно: лезвие прижато к рукаву и в гриб вонзается резким, едва уловимым взмахом.
Значит, в самой глубине сердца сидит заноза осторожности, тревоги и того иссушающего напряжения, которое не пройдет до последнего победного залпа.
Ввалившись в блиндаж, Виктор высыпал на лежак грибы, схватил чайник и долго пил. Потом скосил глаза. Между жердями торчала голова Рекса. Язык повис до земли. Дышит хрипло. Глаза гноятся. На ранах тучи мух. Но уши стоят торчком, и мелкомелко вздрагивают губы.
Виктор подошел ближе. Оба котелка не тронуты. Громов присел на корточки, чтобы погладить холку, но тут же резко отдернул руку зубы щелкнули у самых пальцев.
Дурак ты, Рекс! Набитый дурак! И псих ненормальный. Допустим, нет аппетита, но питьто надо. Без воды ведь ни туды и ни сюды. Понимаю, пахнет моими руками. Но нутрото горит! Должно же оно взять свое.
Человек, конечно, может запретить себе. Но ты же всетаки скотина. Дада, не скалься, самая настоящая скотина!
Умная, способная, но скотина. Ты лучше напрягись и прикинь своими собачьими мозгами: если я враг, то чего ради с тобой вожусь? Значит, хочу подружиться. И заставить на себя работать. Но это уже не твоего ума дело, спохватился Виктор. Так что буду тебя лечить и потихоньку давить на психику.
Громов надел стеганые брюки, ватник и перелез через загородку. Рекс молча вцепился в брюки.
Виктор сжал пасть и замотал бинтом. Промыл раны, края смазал карболкой и присыпал серой. Чтобы промыть глаза, пришлось прижать голову к полу. Виктор приготовился к отчаянной борьбе, но Рекс не сопротивлялся.
Ага, голубчик, дошло, обрадовался он. Посмотрим, как подействует «целебная боль».
Игла вонзилась в бедро. Рекс дернулся, но тут же притих.
А теперь обедать! Схожука я за супчиком, авось похлебаешь.
Виктор принес котелки со свежей водой и супом, поставил за загородку и убежал в штаб. Когда вернулся, увидел, что котелки попрежнему не тронуты. Но Рекс растянулся, положив голову на лапы, блаженно щурился и облизывался.