Секунду, знания, которые никогда прежде не пригождались мне в жизни, вдруг всплыли в памяти. А разве в Российской империи не Император является главой церкви?
По недовольным взглядам монахов и настоятеля несложно было догадаться, что так оно и есть.
Но дозволение должен дать митрополит, упрямо заявил Иоанн и исподлобья посмотрел на Дарью. Я поставлю вашего опекуна в известность. Посмотрим, как праведный граф Бобринский отреагирует на подобные выходки.
Решим все вопросы позже, заверил я окружающих. А теперь соберите всех в часовне. Думаю, нам нужно будет поговорить с каждым, чтобы найти виновника.
Настоятель монастыря несколько секунд сверлил меня взглядом, но потом скупо кивнул. Жестом пригласив монахов следовать за собой, он направился вглубь монастырской территории. Сельские мужики же, пятясь, как раки, поспешили в часовню. То ли они спешили выполнить мое распоряжение, то ли верили, что «страшная» ведьма зашипит и испарится, стоит ей переступить порог.
Мы с Дарьей остались наедине.
Впечатляет, я взглядом указал на ее кровавую печать. Долго таком учиться?
Зависит от таланта, пожала плечами девушка, чья кожа вновь принимала привычный розоватый оттенок. Но у тебя не получится ворожбой могут владеть только женщины из знатных родов, так же, как драгунами правят исключительно мужчины.
И этому учат в Академии, так?
Мы отправимся туда в начале осени, кивнула Дарья.
Но ты уже кое-что умеешь.
Как и ты, парировала она. Никому не под силу поднять человека одной рукой.
У меня такое впервые получилось, признался я. Сам не пойму как.
Насколько я знаю, это называется Единение. Управитель драгуна может использовать часть его силы вне доспеха. Но такое получается у выпускников, да и то не у всех.
Мама всегда говорила, что я талантливый.
Разве она не умерла при твоих родах? удивленно спросила меня Дарья.
Няня, поспешно исправился я. Перепутал. Няня говорила, что я талантливый.
Та самая, которую ты велел сечь на конюшне до тех пор, пока она не потеряет сознание?
И как со мной люди-то после такого общаются? сокрушенно покачал я головой.
С трудом, из вежливости или от страха, подсказала Дарья. Впрочем, я ощущаю, как сильно ты изменился. Но не могу понять, как такое возможно. Будто совсем другой человек.
Так и есть, поначалу я хотел открыть Дарье правду, но потом понял, что это желание вызвано симпатией. С такими вещами спешить нельзя: ляпну что-то не то и окажусь в тюрьме, а то и где похуже.
О чем ты? вскинула бровь Дарья.
Расскажу, когда закончим тут, ушел я от ответа. Давай поговорим со всеми, найдем сектанта и
Бледный, словно снег, отец Иоанн на негнущихся ногах двигался в нашу сторону. Его борода мелко дрожала, на глазах выступили слезы. Мы с Дарьей переглянулись и бросились к старику.
Мертвы шептал настоятель. Все мертвы Каждый в келье своей
Оставайся с ним, велел я Дарье, а сам побежал к жилым помещениям, из которых выходили те самые монахи, которые до этого сопровождали отца Иоанна.
Я грубо оттолкнул мужчин и вбежал внутрь. Длинная изба состояла из прямого коридора и небольших комнат слева и справа. Все двери были открыты. В ближайшей келье я увидел лежащего ничком старца. Судя по валяющимся рядом четкам и книге, старика убили, когда тот молился. Кто-то проломил ему череп.
Другие монахи умерли так же. Только один, в самой дальней комнате, судя по всему, пытался оказать сопротивление. Но ему это не помогло. Тяжелый предмет проломил бедняге висок. Судя по ране, били чем-то похожим на молоток.
На улице прогремел выстрел. Кто-то заорал. Еще выстрел. Низкий рык. Дарья выкрикнула несколько неразборчивых слов, и снаружи что-то оглушительно взвыло.
Молнией пролетев длинный узкий коридор, я выскочил на улицу и увидел, как хрупкая девушка стоит между отцом Иоанном, который пытался помочь подняться одному из монахов. Второй монах лежал на траве лицом вниз
и не шевелился. Рядом с ним к стене часовни привалился селянин с двумя дымящимися дырами в груди.
Еще один мужик пытался зажать руками вспоротое горло. Темная кровь толчками выливалась у него между пальцев, пока летающий в воздухе кинжал Дарьи раз за разом вонзался в тело. Но, несмотря на страшные раны, крестьянин не падал. Он успел сделать еще два шага, прежде чем кинжал вонзился ему в глаз и опрокинул на спину.
В воздухе отчетливо витал характерный металлический запах крови, как на скотобойне. Он смешивался с озоном, будто перед грозой. Еще отдаленно пахло серой. Такое сочетание рождало сильный удушливый аромат, не похожий ни на что на свете.
Ослабевшая Дарья покачнулась. Ее оружие дернулось в глазнице мертвеца и затихло. В тот же миг через тело покойного перепрыгнул последний оставшийся в живых крестьянин Степан. Глаза его бурлили тьмой, лицо исказила отвратительная гримаса, зубы удлинились и потемнели, а пальцы превратились в извивающиеся щупальца. Они почти достигли шеи девушки.
Время вокруг замедлилось. Я услышал в голове биение двух сердец: моего и чужого, большого и гулкого, словно колокол. Миг, и сердца ударили в унисон.
Берегись! крикнул я, вскидывая руку.
Перед пальцами тут же закружились алые печати. Они сошлись друг с другом и разлетелись на части, когда их пронзил столп черного пламени. Он с ревом устремился к цели, но Степан успел отскочить в сторону. Однако даже легкого касания хватило магии, чтобы развернуть мужчину прямо в воздухе и отбросить в сторону.