Библиарий остановился, чтобы вытереть смазку с доспехов, и зашагал дальше. Один из сервов поспешил за ним, яростно постукивая по мигающему ауспику.
Последние толчки пришли снизу. Из трюма корабля.
Рацел остановился и огляделся, благодаря чему его можно было рассмотреть отчетливее. Мигающие подвесные лампы выхватили во тьме образ сурового библиария. Его слишком крупные черты, угловатые и точеные, словно вылепил душевнобольной скульптор; глаза воина горели насыщенной, потусторонней синевой. Он взял ауспик у раба и изучил столбцы мерцающих символов.
Невольник колебался под взглядом ветерана.
Милорд, под грузовыми отсеками правого борта что-то есть.
Призрак почувствовал его панику и ухватился за нее, как за второй якорь, связывающий его с реальностью.
Может, дело не только в ксеносах? предположил кровный раб. Не могло ли что-то последовать за нами из Эмпиреев? Обитатели варпа? Вероятно, поэтому пустотные щиты отказывают?
Рацел отдал прибор и схватил меч. Призрак мгновенно узнал его. Люценсис. Невероятно красивое оружие. Немногие за пределами ордена могли понять силу, заключенную в таком элегантном и симметричном предмете. «Красота не потворство желаниям», подумал призрак, начиная вспоминать свою философию. «Красота показывает нам, как жить.
Как быть уравновешенным и сильным. Как быть правильным».
Пока призрак изучал смертоносную реликвию, он вспомнил божественные оружейные Аркс Ангеликум, а затем и остальную часть крепости-монастыря на Ваале. Поток изящных, искусно выполненных узоров затопил его разум. Он настолько залюбовался Люценсисом, что опять чуть не потерял себя. Вдоль исписанной руническими письменами рукояти вдруг запульсировали рубины, и призрак увидел кровь, капающую с ладони библиария из раны, нанесенной им самим. Запах крови коснулся его чувств, разжигая жуткий голод и давая еще одну точку опоры в реальности.
Кровный раб отступил на несколько шагов, разглядывая старинное оружие Рацела.
Найдите первого помощника Кастуло, распорядился эпистолярий. Скажите, что я скоро присоединюсь к нему на командном мостике. Он должен придерживаться текущего курса. Пусть старший по вооружению сделает все возможное, чтобы сохранить «Клятву на крови» в целости и невредимости. А я отправляюсь решать проблему под грузовыми отсеками.
Кровник попытался кивнуть и одновременно покачать головой. Он с тревогой посмотрел на других рабов, потом снова на космодесантника.
Держать курс, милорд? Раб бросил взгляд на трубы, извергающие маслянистую жидкость, и на дым, распространяющийся по коридору. По направлению к ксеносам? Но корабль и так разваливается на части. И нет никаких признаков остального флота поблизости. Милорд, у нас ведь всего лишь один фрегат. Я
Рацел поднял бровь.
Милорд. Невольник побледнел и отвесил низкий поклон, после чего махнул своим столь же растерянным подчиненным. На мостик!
Гай предостерегающе поднял руку, все еще неодобрительно нахмуренный. Он посмотрел на одежду мужчины, мятую и грязную после падения. Кровник покраснел от стыда и резко отряхнулся. Затем, поклонившись во второй раз, он повел своих людей прочь.
Рацел подождал, пока они скроются из виду, затем повернулся и посмотрел в проход.
Ты здесь? прошептал библиарий, вглядываясь в темноту.
Безымянный призрак знал, что Рацел обращается к нему, и закричал, пытаясь вырваться из тени и ответить, но это было невозможно. Он был нем, как могила, и затерялся во мраке.
Еще один толчок сотряс сводчатый потолок, и ребра жесткости из древнего феррокрита с лязгом свалились на палубу. Рацел покачал головой и зашагал в другом направлении. Он добрался до люка, рывком открыл его и нырнул глубже. С грохотом спускаясь по узким трапам, он держал путь на самые нижние уровни трюмов корабля.
Призрак последовал за ним, свернувшись в тени Рацела и пытаясь вспомнить собственное имя.
Когда они спустились один во плоти, другой бестелесный, вой сирен заглушил более громкий и низкий шум, похожий на утробную пульсацию плазменных двигателей, отдающуюся через переборки. Странный животный звук, но за ним призрак уловил нечто еще более странное голоса, плач и рев.
Голоса разожгли в призраке забытую боль. Инстинкт подсказывал ему отпрянуть от источника, но боль была такой знакомой, такой реальной, что он ухватился за нее и таким образом закрепился в настоящем прочнее.
Рацел помедлил и стал озираться, словно тоже слышал звуки, а затем двинулся вперед тем же тщательно выверенным шагом, что и раньше, петляя по запутанной сети коридоров, следуя за каким-то невидимым маяком.
В конце коридора Рацел добрался до позолоченной двери с замысловатой гравировкой, но без ручки. Крики стали громче. Сводящий с ума запах крови усилился.
Рацел снял с пояса примагниченный маленький хрустальный флакон, отвинтил крышку и капнул темную жидкость на кончик пальца, а затем провел им по ржавому металлу и нарисовал буквы «I» и «X».
Дверь с грохотом отворилась, но Рацел остановился на пороге, вглядываясь в колышущуюся тьму. Что-то двигалось впереди. Призрак проскользнул мимо, но, хотя его душа наполовину находилась в варпе, он все равно не смог сложить очертания во что-то узнаваемое это были тени, отбрасываемые тенями, темнота, перетекающая в темноту.