- Ты хочешь, чтобы я описал свои тогдашние ощущения?
- Да.
- Зачем?
- Я столько времени живу без человеческого тела, без сильных человеческих эмоций. Расскажи, как это было, когда ты меня встретил. Мы никогда не говорили об этом.
- Ну... Ты такая красивая была тогда... Вот как сейчас. Высокая, стройная. Длинные волосы, большие глаза... У меня, помню, постепенно в груди появилось тепло. Оно мне будто мешало дышать... Зачем мне это теперь описывать? Как-то глупо.
- А сейчас?
- Я и сейчас... - начал я неуверенно.
- Ты не можешь любить меня, если у тебя нет гормонов.
- А что, любовь - это только гормоны? Вот смотрю на тебя, ты такая красивая, как тогда, в тот день...
- А сейчас? - Она сделала паузу, по-видимому, выключая трансляцию своего образа.
Там, где за мгновение до этого сидела Эллис, я увидел обычного стандартного робота, предназначенного для планетарных работ.
- А сейчас, сейчас ты меня любишь? - спросила она.
Хотя голос ее оставался спокойным, похоже, женщина даже в теле робота способна закатывать истерики.
- Эллис!
- А теперь?
На месте робота появилась пожилая полная женщина, сидящая в кресле-каталке. Это, по-видимому, была старая Эллис. У нее были седые волосы, неподвижный взгляд вбок.
- Ну как? Любишь?
- Зачем ты это делаешь, Эллис?
- Я не хочу, чтобы ты разбрасывался словами о любви. Я хочу понять наши отношения. Хочу понять, кто мы теперь друг другу.
- Я разбрасываюсь словами?!
- Разве нет?
- Эллис, я помню свое отношение к тебе. Я помню тебя тогда, помню, какой ты была... Теперь опять вижу тебя молодой и такой красивой, как тогда... Что я должен, по-твоему, сказать?
- Ты должен говорить только то, что ты действительно чувствуешь.
Я прислушался к себе. Эллис все-таки была права. Что-то действительно изменилось с тех пор, как я расстался со своим биологическим телом. Я действительно видел красоту образа Эллис, но... Как будто пьешь безалкогольное вино. И дело не в том, что не пьянит, дело в том, что в нем нет алкоголя, который так приятно обжигает.
- Знаешь, хочешь верь, хочешь нет. Но за все эти годы очень мало было дней, когда я не помнил о тебе. Вспоминал почти каждый день. Конечно, у меня были женщины. Да, я влюблялся, и меня любили... Но твой образ был всегда во мне. Я не говорю, что, вспоминая тебя, я умирал от горя. Нет, я не хочу тебе врать...
Мы помолчали. Эллис убрала трансляцию пожилой женщины в инвалидной коляске. Я опять видел перед собой робота.
- И еще, знаешь, Эллис, такие вопросы типа "любишь-не любишь" женщине имеет смысл задавать тогда, когда она допускает возможность того, что ее доверчивостью, слабостью могут воспользоваться. А в нашем с тобой случае как я могу тобой воспользоваться? По большому счету, мне от тебя ничего не нужно. Просто быть вместе, попытаться быть счастливыми, как не смогли быть счастливыми тогда, в юности.
И, не дожидаясь ответа, добавил:
- По-моему, ты сильно переживаешь, нервничаешь.
- Роботы не нервничают.
- Ну и хорошо!
Я встал, подошел к противоположной стене и развернулся. Спина у меня чесалась нестерпимо. Я попытался потереться о шпангоут. Раздался металлический скрежет. Тоненькая внутренняя переборка задрожала. Эллис подняла на меня взгляд.
- Извини. Спина чешется.
- Помогло?
- Нет.
- Это фантомный зуд. Еще могут быть фантомные
боли. Если раньше у тебя что-то болело, пройдет через какое-то время.
- А фантомный голод может быть? Меня иногда тянет пожевать что-нибудь.
- Все может быть. Это просто привычка.
Я опять сел рядом.
- Интересно, почему ты не задумывалась о наших отношениях, прежде чем мы решились на побег? Может, сначала нужно было выяснить отношения, а потом уже?..
- Потому что наши отношения зависят от того, кем мы являемся. От того, кем мы стали. А мы тогда были еще другими.
- Да, наверное...
Мы помолчали. Потом я сказал:
- Пойдем, я тебе хорошее место покажу.
- Куда?
- Пойдем-пойдем.
Я встал и протянул ей руку, приглашая подняться.
Она взяла мою руку и встала напротив. Я ждал. Она помедлила и включила трансляцию образа юной Элис. Скорее всего, будь я человеком, я бы ее сейчас поцеловал. Я притянул ее к себе и с легким стуком коснулся своим подбородком ее лба.
- Я поцеловал тебя в лоб, - пояснил я, хотя ничего не почувствовал от этого "поцелуя".
Кажется, из всех человеческих чувств во мне осталось только чувство красоты.
- Я поняла. Спасибо.
На лифте мы поднялись на самый последний уровень башни терраформатора. Оттуда по стремянке пришлось лезть вверх еще метров десять, прежде чем мы, открыв люк, вылезли на круглую площадку на самом верху башни.
Ветер, преимущественно состоявший из углекислоты, на высоте двухсот метров неистовствовал. Не будь мы двести пятьдесят килограммов каждый, нас бы давно снесло с этой площадки. Температурный датчик в верхнем левом углу поля зрения показывал минус 20 градусов по Цельсию. Как хорошо, что я не чувствую холода.
Здесь, на высоте, воздух был прозрачным. Вокруг было темно. Только вдалеке, справа и слева мерно включались и выключались габаритные огни соседних башен.
- Пойдем
Я взял ее за руку и потянул к центру площадки.