Надо отдать должное Ларри, несколько дней он мужественно маялся с графом Россиньолем. Сводил его в городскую библиотеку и в музей, показал летний дворец кайзера со всеми омерзительными скульптурами, даже поднялся с гостем на высочайшую точку Корфу вершину горы Пантекратор, чтобы тот мог полюбоваться открывающимся сверху видом. Граф посчитал, что библиотека не идет в сравнение с Национальной библиотекой в Париже, что музей в подметки не годится Лувру, отметил, что дворец кайзера размерами, архитектурой и обстановкой заметно уступает коттеджу, который он отвел своему старшему садовнику, а о виде с горы Пантекратор сказал, что предпочел бы ему вид с любой высокой точки во Франции.
Этот человек невыносим, объявил Ларри, подкрепляясь глотком бренди в маминой спальне, куда мы все укрылись, спасаясь от графа. Он помешался на своей Франции, я вообще не понимаю, зачем он ее покинул. Послушать его, так французская телефонная связь тоже лучшая в мире! И ничто его не волнует, прямо швед какой-то.
Ничего, милый, утешила его мама. Теперь уже недолго осталось.
Не ручаюсь, что меня хватит до конца, отозвался Ларри. Он только Господа Бога еще не объявил монополией Франции.
Ха, уж, наверно, во Франции в него верят лучше, заключил Лесли.
Вот было бы замечательно, если бы мы могли сделать ему какую-нибудь гадость, мечтательно произнесла Марго. Что-нибудь жутко неприятное.
Нет, Марго, твердо сказала мама. Мы еще никогда не делали ничего дурного нашим гостям, разве что ненароком или в виде розыгрыша. Не делали и не будем. Придется потерпеть. Осталось-то всего несколько дней, скоро все будет забыто.
Мать честная! вдруг воскликнул Ларри. Совсем забыл. Эти чертовы крестины в понедельник!
Бранился бы ты поменьше, заметила мама. И при чем тут это?
Нет, ты представляешь себе взять его с собой на крестины? спросил Ларри. Ни за что, пусть сам в это время где-нибудь побродит.
Мне кажется, не следует отпускать его, чтобы он бродил один, сказала мама так, будто речь шла об опасном звере. Вдруг встретит кого-нибудь из наших друзей?
Мы сели, дружно обдумывая эту проблему.
А почему бы Джерри не сводить его куда-нибудь? внезапно произнес Лесли. Все равно ведь он не захочет идти с нами на какие-то скучные крестины.
Прекрасная идея! обрадовалась мама. Это выход!
Во мне полным голосом заговорил инстинкт самосохранения. Я заявил, что непременно пойду на крестины, давно мечтал об этом, мне представится единственный в
жизни случай увидеть Ларри в роли крестного отца, он может уронить младенца или сотворить еще что-нибудь в этом роде, и я должен быть при этом. И вообще граф не любит змей, ящериц, птиц и прочую живность, чем же я могу его занять? Наступила тишина, пока вся семья, уподобившись суду присяжных, взвешивала убедительность моих доводов.
Придумала: прокати его на своей лодке, сообразила Марго.
Отлично! воскликнул Ларри. Уверен, в его гардеробе найдется соломенная шляпа и легкий пиджак в полоску. А мы раздобудем для него банджо.
Очень хорошая мысль, подтвердила мама. И ведь это всего на два-три часа, милый. Я уверена, что ты ничего не имеешь против.
Я решительно возразил, что имею очень много против.
Послушай меня, сказал Ларри. В понедельник на озере будут ловить рыбу неводом. Если я договорюсь, чтобы тебе разрешили участвовать, возьмешь с собой графа?
Я заколебался. Мне давно хотелось посмотреть на такой лов, и я понимал, что все равно мне сбагрят графа; теперь следовало извлечь из этого побольше выгоды.
А еще мы подумаем насчет новой коллекции бабочек, про которую ты говорил, добавила мама.
А мы с Марго подкинем тебе денег на книги, сказал Ларри, великодушно предвосхищая участие сестры в подкупе.
А от меня ты получишь складной нож, о котором мечтал, посулил Лесли.
Я согласился. Пусть мне придется несколько часов терпеть общество графа, зато хоть получу справедливое вознаграждение. Вечером, за обедом, мама рассказала графу о предстоящем мероприятии, причем расписала лов с неводом в таких превосходных степенях, что можно было подумать она самолично изобрела этот способ.
Будет жарить? справился граф.
Да-да, заверила мама. Эта рыба называется кефаль, очень вкусная.
Нет, на озере будет жарить? спросил граф. Солнце жарит?
А а, поняла, ответила мама. Да, там очень жарко. Непременно наденьте шляпу.
Мы пойдем на яхте мальчика? Граф стремился к полной ясности.
Да, подтвердила мама.
Для экспедиции граф облачился в голубые полотняные брюки, изящные полуботинки каштанового цвета, белую шелковую рубашку и элегантную спортивную фуражку; шею облекал небрежно повязанный, синий с золотом галстук. Меня «Бутл Толстогузый» устраивал как нельзя лучше, но я первым готов был признать, что по комфортабельности он предельно далек от океанской яхты, в чем и граф мгновенно убедился, когда я привел его к протоку в окружении старых соляных полей, где было причалено мое суденышко.
Это есть яхта? Удивление сочеталось в его голосе с легким испугом.
Я подтвердил: да, это и есть наше судно, крепкое и надежное. И обратите внимание! с плоским дном, так что на нем удобно ходить. Не знаю, понял ли меня наш гость; возможно, он принял «Бутла Толстогузого» за шлюпку, призванную доставить его на яхту. Так или иначе он осторожно забрался в лодку, тщательно расстелил на баке носовой платок и опасливо сел на него. Я прыгнул на борт и шестом привел в движение лодку вдоль протока, ширина которого в этом месте достигала шести-семи метров, а глубина полуметра. Хорошо, подумалось мне, что накануне я обратил внимание, что «Бутл Толстогузый» источает почти такой же резкий аромат, как наш гость Под настилом копились дохлые креветки, гниющие водоросли и прочий мусор, а потому я затопил лодку на мелководье и основательно почистил днище, так что теперь «Бутл» блистал чистотой и радовал меня чудесным запахом нагретого солнцем дегтя, краски и соленой воды.