Но вот старый лев поднял голову, шумно втянул ноздрями воздух, и стал тревожно смотреть во все стороны, как бы отыскивая, откуда потянуло странным запахом.
Его глаза горели; он гордо поднялся и из его широкой груди вырвался продолжительный и звонкий рев; самки насторожили уши, и все стадо пришло в смятение. Молодые перестали играть и отвечали чем то в роде лая на шумный крик матерей, к которым они прижимались.
В эту минуту мы бросились на них,
воспользовавшись их удивлением и смятением, произведенным нашим появлением, чтобы убить самых неловких и молодых. Мы убили семерых и оттащили их в сторону. Мусграв, Алик и я, отдав свои дубины Гарри, схватили каждый по два тюленя за плавники; Гарри свободной рукой взял седьмого. Мы вскоре были на берегу; двое из нас пошли за лодкой; мы положили в нее нашу добычу и отправились на Эпигуайт.
До нас долетали отчаянные крики матерей, которые не находили своих маленьких, и рев старого тюленя, разъяренного видом и запахом крови. Мы невольно пожалели, что должны так жестоко мучить бедных животных.
Через несколько минут мы увидели, как несколько самок, который бежали по нашим следами, бросились в море вместе со старым львом в том месте, где стояла наша лодка, и поплыли за нами. Они долго преследовали нашу лодку. Одна из самок, в отчаянии материнской любви, подпрыгивала в воде и хотела вскочить в лодку; каждый раз, как она падала в воду, то обдавала нас с ног до головы брызгами.
Боясь, чтоб она не вскочила в лодку и не опрокинула ее, я взял свое ружье и выстрелил в нее почти в упор. Все стадо шатнулось в сторону и больше не преследовало нас.
Я взял свое ружье и выстрелил в нее почти в упор.
Через час мы вошли с попутными ветром в залив Кораблекрушения.
ГЛАВА XI
Мы ставим другой сигнал. Новое кушанье. Почему я отказываюсь от пива. Nos perro est. Собаки на острове.Охота была счастливая; у нас слишком много мяса, и прежде, чем мы успеем его съесть, оно может испортиться. Мы хотели сохранить хоть половину, тем более, что когда придет зима, то у нас не будет может быть свежего мяса.
Для этого мы употребили часть нашей соли. Из семи тюленей четырех мы разрезали на части, положили слоями в пустую бочку и пересыпали солью. Через несколько дней, когда они достаточно были просолены, мы их развесили на стропила под крышей внутри хижины.
В это время было равноденствие, и погода в продолжении всей недели стояла дурная. Налетали сильные порывы ветра; шел мелкий дождь с градом. Иногда на небе, покрытым темными тучами, блестела молния и раздавались страшные удары грома. Вихрь, налетая шквалами, сгибал и крутил деревья, рвал листья и уносил их целыми тучами на воду залива, которая была покрыта ими. К шелесту обрываемых листьев примешивался постоянный треск ломающихся ветвей.
Волны с яростью бросались на берег и разбивались в белую пену об острые скалы. Иногда от удара молнии с горы вершины срывался огромный обломок скалы, подпрыгивая катился по уступам, как горный обвал, мчался через леса, прорезывая в них глубокую борозду, и с грохотом падал с береговых скал в разъяренные волны.
Казалось, мы присутствовали при общем восстании всех элементов против законов природы, установленных Творцом, и готовых повергнуть весь мир в первобытный хаос.
Еще восемь дней сидели мы пленниками в нашей хижине. Хижина хорошо вынесла бурю, и потерпела только незначительные повреждения. Мы отлично сделали, что оставили вдоль моря ряд деревьев, которые защищали хижину от порывов ветра, и что поставили снаружи хижины подпорки. И то было недурно, что мы запаслись мясом перед ураганом, и подумали о том, как его сохранить, иначе нам пришлось бы голодать.
На следующей неделе, когда погода немного поутихла и можно было выехать в залив, мы решились отправиться на полуостров
Мусграва посмотреть, существует ли еще наш сигнал; в чем мы сильно сомневались.
В четверг, 24 марта, поутру мы спустили лодку на воду и поставили парус. Дома остался норвежец, который занимался в продолжении всей недели нашим хозяйством. При попутном ветре мы быстро пришли к полуострову.
Шест стоял по прежнему прямо, но флага на нем не было, его сорвало и унесло ветром. Немного поодаль лежала бутылка, почти совершенно зарытая в торте; ее также оторвало от шеста.
Предвидя, что нам придется исправлять или ставить новый сигнал, мы взяли с собой несколько досок, сколоченных вместе и выкрашенных белой краской, т. е. известью, разведенной в тюленьем жире. Посередине я нарисовал черной краской гигантское К. с указанием, где находится залив Кораблекрушения.
Этот щит приколотили к двум крепким шестам против главного входа в гавань Карнлей. Сзади щита темнел зеленый лес, и еще больше выделял его. Его должно быть было видно в море на очень далеком расстоянии.
Внизу мы повесили бутылку и вернулись на Эпигуайт.
На следующее утро погода была хорошая, мы поехали на остров Восьми, чтобы пополнить наши съестные запасы; они почти совсем истощились.
Охота была удачная. С Джоржем случилось презабавное происшествие, которое могло бы окончиться серьезно, ежели б я вовремя не подоспел на помощь.