Мусграв, Гарри и Жорж пошли на гору; у подошвы ее стоит наша хижина. Я хотел идти вместе с ними, но мои ноги еще слишком слабы и не могут вынести такого трудного путешествия. Бедный Алик вот уже два дня, как он нездоров, ему надобно отдохнуть, и потому он остался со мной.
Бедный норвежец слишком деятелен, он, должно быть, в эти последние дни работали слишком усердно: таскал чересчур много соломы, переносил груды камней и волочил бревна на холм; должно быть от этих чрезмерных усилий он и нездоров. Дай Бог, чтоб он поправился и болезнь прошла отдыхом!
С тех пор, как я был болен, я ужасно боюсь, чтобы кто-нибудь из товарищей не заболели опасно. Я уверен, случись одному из нас умереть, то это приведет остальных в полное отчаяние и будет иметь для всех самые печальные последствия. Я молю Господа Бога избавить нас от этого испытания.
Лишь только товарищи мои ушли, я захотел сделать опыт, о котором мысль мне пришла накануне; а именно попробовать сделать мыло. Я нарубил дров, сложил костер, по крайней мере в метр вышины, принес с берега огромные пучки сухой морской травы и положил их сверху на костер; но при этом мне нестерпимо мешали наши враги черные мухи, они безжалостно кусали меня. На берегу же я набрал несколько пригоршней раковин. Я положил их тоже на костер; зажег его и оставил гореть на всю ночь.
На следующее утро все превратилось в кучу пепла, я собрал его и положил в бочку, поставленную на два толстых бревна; в дне бочки я заранее провернул коловоротом множество маленьких дырочек. На пепел я налил воды, вода протекла и в бочке осталась масса, состоявшая из соды, поташа и небольшого количества разложившейся извести. К этой жидкости я примешал достаточное количество тюленьего жира, вскипятил все и получил прекрасное мыло; оно было необходимо и для чистоты, и для нашего здоровья.
Наконец товарищи усталые и продрогшие вернулись с экскурсии на горы. Я им подал холодное тюленье жаркое, наш ежедневный ужин, оно показалось им превосходным кушаньем. Какой аппетит придало им движение! Они напились тюленьего бульона и хвалили его также; с некоторых пор мы вместо чая пили бульон, чтобы сохранить остаток чая для больных.
Товарищи с волнением и перебивая друг друга говорили о том, что видели. Мусграв рассказал мне все обстоятельно:
"Когда мы с трудом прошли через лес и вышли из области толстых деревьев, перед нами открылись новые трудности. Почва становилась болотистой; она была покрыта множеством кустарников, лиан и жестких трав, которые переплетались между собой и составляли непроходимую чащу. Мы в ней долго искали какой либо прогалины или какого либо слабого места; наконец нашли близко к земле проход, это было что то вроде туннеля, который, должно быть, проделал морской лев. Но и тюленю пройти тут было бы тесно, и он мог только проползать по земле, нагнув низко голову. Но выбора нам не было, и надо было лезть в туннель. Мы легли ничком и, рискуя встретиться носом к носу с тюленем, поползли в узкий проход, по илу и по лужам грязной воды. Когда мы вышли, все платье наше было покрыто толстым слоем черной грязи; нам пришлось ее соскабливать ножами.
Они поползли в узкий проход.
Мало помалу мы выбрались из леса тростника и кустарников и очутились посреди высокой травы, которая также, как и береговая, росла пучками; только семена ее не были плоски и колючи, как у береговой. Почва становилась все выше и выше, растительность реже и, наконец, совершенно
исчезла: остались только одни сероватые скалы, простиравшиеся до самой вершины горы.
Подниматься на них было очень трудно и даже опасно. Мы взбирались на них, цепляясь иногда за выдающиеся камни и по временам висели на руках над страшными пропастями. Наконец мы достигли вершины горы; перед нами открылся чудесный вид и вознаградил нас за все усилия.
Вокруг поднимались острия скал и зияли пропасти. Там и сям на солнце блестели ледники. По скалам струились тысячи ручьев, извиваясь серебряными лентами. Туман легкими облаками обвивал верхушки скал.
На юге виднелся остров Адама, самый высокий из всей группы, и загораживал горизонт. На восток, от севера к югу, тянулась длинная цепь гор с выдающимися скалами, похожими на колоссальные крепости. Каждый выем между ними был страшной пропастью. К северу шла цепь несколько ниже; она была продолжением первой и, мало помалу понижаясь, оканчивалась береговыми рифами; они окаймляли остров огромными бороздами и образовывали боле или менее глубокие заливы; от нас их не было видно. Одна из скал, самая близкая к нам, оканчивалась двумя вершинами, поднимавшимися на одном уровне; это были: Пик и Могила гиганта. Еще ближе, на западе, возвышалась одинокая скала с пещерой наверху.
На втором плане, на севере от Аукландского острова, виднелись еще другие острова. Самый большой из них и самый плоский, был остров Эндерби.
На северо-западе широкие волны разбивались о подводные камни, которые мы заметили в то время, когда проезжали мимо островов. Несколько белых линий пены, которые выходили около десятка миль в море, показывали присутствие этих подводных камней.