Так точно.
Проверьте еще раз вьюшки, крепления, стопора на якорях. Боюсь, что ночью нас ждут большие неприятности. После завтрака я кое-что полистал касательно этих широт, и у меня непроизвольно появилось желание бежать как можно дальше от этих благословенных мест.
Коварные?
Не приведи господи. Ковалев грустно покачал головой, потянулся за микрофоном и на ощупь подключил связь к акустическому посту.
Суханов, командир.
Есть Суханов. Вот что, Суханов. Мы в районе предполагаемого контакта. Прошу максимальной собранности. Работать пока в пассивном режиме.
Понял, товарищ командир.
Ковалев добродушно проворчал, отключив связь:
Раньше надо было бы понимать.
А ты, оказывается, злопамятный, пошутил Сокольников.
Не злопамятный, поправил его Ковалев. Слюнтяев не терплю. Моряка призывают на флот. Офицер приходит сам, а раз сам явился, будь добр вести себя по-мужски. Игоря Вожакова на тот последний, крайний шаг никто не понуждал он сам его сделал. Совесть его шагнула. Мужское достоинство. Воинский долг.
Придет время, может, и Суханов шагнет.
Надо жить без всяких «может». Может, дождик, может, снег, то ли будет, то ли нет. Мы уже не живем, а только репетируем будущее. А они вон не репетируют, сказал Ковалев, неопределенно мотнув головой в сторону. Я, комиссар, не хочу ни за кого думать. Только я знаю, комиссар, те, которые отвернули, силу уважают. Они хлюпиков издали чувствуют.
Ты, кажется, тоже силу уважаешь.
Уважаю, комиссар.
Прямо по носу едва обозначилось желтоватое облачко. Сперва было похоже, что это вырос дымок теплохода, но облачко долго висело на месте, не растекаясь по горизонту, как будто прилепилось к вечному своду. На него ходили смотреть все, начиная от Ковалева и кончая сигнальщиками, вертели визир так и сяк, гадали, что бы это могло быть, но так ничего и не придумали: в эти широты гангутцы еще не хаживали.
Мираж не мираж сплошное оптическое наваждение, начал рассуждать Романюк, бывший вахтенным офицером, и тут же с опаской глянул в сторону Ковалева, но Ковалев, вопреки своему обыкновению, не оборвал его, даже снисходительно прислушался. Можно было бы принять за островок, но на этих широтах никакой землицы захудалой боженька в водичку не кинул.
А вам не кажется, вахтенный офицер, что это облачко предвестник шторма? спросил Ковалев.
Романюк насторожился.
Вы полагаете, товарищ командир?
Ковалев усмехнулся.
Нет, сказал он. Просто мне показалось, что это вы так предположили.
Вообще-то в этом свой резон есть, помолчав, сказал Романюк, кажется подражая Бруснецову.
Ну что ж... Раз есть резон, то и вызывайте на мостик старпома с главным боцманом.
Сокольников все еще стоял за визиром и рассматривал загадочное желтое облачко, потом отпрянул от него, потер глаза.
Ты только посмотри, сказал он негромко Ковалеву. Из этого безобидного облачка рождается черт знает что.
Ковалев потянулся за биноклем и тотчас снова откинулся на спинку кресла: и без бинокля стало видно, как желтое облачко поглотила густая синева, верхний край которой молочно клубился и быстро вздымался в небо. Было еще тихо, и солнце палило по-прежнему, слепя глаза, и океан, казалось, тревожно затаился.
Все правильно, комиссар, шторм. Вам теперь понятно, вахтенный офицер, ваше оптическое наваждение?
Так точно.
Почаще советуйтесь с барометром. Я понимаю, что в век электроники это анахронизм, но тем не менее и анахронизм иногда бывает полезен в нашем хлопотном деле.
Романюк покраснел щеки у него стали даже багровыми и промолчал. Артиллерист он был уже опытный, но в командирах боевой части ходил недавно, и к самостоятельной вахте его допустили только в этом походе, поэтому все свои оплошности капитан-лейтенант переживал болезненно, хотя и старался скрывать это, впрочем, никому еще не удавалось утаить шило в мешке. Он думал, что командир не остановится на этом замечании, а скажет еще что-нибудь обидное, но, на его счастье, на мостик поднялись старпом с главным боцманом, видимо, они так парой и бродили по кораблю, а может, столкнулись в коридоре, но это уже были тонкости, вникать в которые было некому.
Что на корабле? встретил их вопросом Ковалев. Стопора на якорях, катера, шлюпки, вьюшки, шпили? быстро перечислил он те устройства, которые его больше всего занимали в эту минуту.
Все закреплено по-штормовому, товарищ командир. Сам обошел вместе с Козлюком весь корабль.
Обойдите и в третий раз. Качнет нас, кажется, по всем правилам. Что у нас с ужином?
Ужин будет приготовлен вовремя, товарищ командир.
Поторопите коков. Надо успеть накормить команду до большой качки. Ковалев подумал, не упустил ли он чего в разговоре со старпомом, кажется, пока все учел и отпустил обоих. Сами обойдите каюты, кубрики...
Старпом с Козлюком спустились в низы, а Ковалев с Сокольниковым прошли на открытое крыло мостика. От океана тянуло густой прелью, влажным теплом, как из остывающей деревенской баньки, даже запах водорослей напоминал распаренный березовый лист. Из воды вставала ровная синяя стена, только верхний край ее, недавно молочно клубящийся, кажется, успокоился, стал серовато-мглистым, местами даже перламутровым. Неожиданно по этой синеве как будто чиркнули спичкой, и по океану прокатился шелест, похожий на вздох, и тотчас налетел первый вихрь, изрябил округлые волны. Они тоже посинели, а потом стали черными. Второй вихрь был такой сильный, что сорвал с волны накипавший гребень и обрызгал Ковалева с Сокольниковым.