Он сел напротив Блинова с Ветошкиным, сложив руки на коленях, как бы тем самым говоря: я сказал, а теперь ваше дело судить меня. Конечно, все было бы намного проще, если бы он мог пойти ну не к Сокольникову же, разумеется! к Бруснецову, допустим, и сказать ему, что на берегу у него объявилась невеста (вот так-то, дорогой товарищ старпом!) и эта невеста может подумать черт знает что, и Бруснецов покряхтел бы, покряхтел, но часа-то два нашел бы. Их Суханову вполне хватило бы по крайней мере он так считал, но не мог он пойти к Бруснецову, и о Наташе Павловне он никому ничего не хотел рассказывать, и вообще он решил теперь помалкивать пошел, так оглядываться не стоит, и пусть Блинов сам чего-нибудь придумает. Но Блинов неожиданно без всякой деланности изменился в лице, которое стало у него довольно жестким и неприятным, и быстро сказал, почти прокричал:
Не-ет, ты здоров как бугай. Это я где угодно засвидетельствую. И не смей подбивать меня, чтобы я обманывал свое родное, любимое начальство. Мы, братец, хорошие, мы, братец, не чета вам, примерные. Для меня морское товарищество превыше всего. Блинов поднял указательный палец, как бы поставив на этом месте восклицание, и Суханов с Ветошкиным так и не поняли, юродствует он или говорит святую правду. Только теперь Суханову вдруг показалось, что Блинов совсем не тот, за кого он себя выдает, но не успел задержаться на этой мысли Блинов снова начал витийствовать: А тут, видите ли, свекр, свекровь, муж, чадо, домочадцы. Да ты хоть, понимаешь, дорогой лейтенант Суханов, что сие такое? Нет, дорогой лейтенант Суханов, ты явно ничего не понимаешь, и поэтому я не пойду ни к дяденьке старпому, ни к своему флажку, хотя мужик он славный, гуманный, не чета нам с тобой. Я не стану вешать им на уши лапшу во имя чьих-то деток. Сиди, лейтенант Суханов, на борту и правь службу, как любит выражаться наш дяденька старпом. И помни: каждый прожитый с пользой для службы день неминуемо приближает тебя к адмиральским звездам. Аминь.
Значит, не поможешь? угрюмо спросил Суханов.
Суханов, перед вами выступал знаменитый Плевако, и ты ни черта не понял, весело сказал Блинов. Нет и нет. И не проси. Свекр. Свекровь. Дочь. Не слишком ли много на одного лейтенанта?
Зачем вы уж так? негромко попенял Ветошкин. У человека, можно сказать...
Мичман, перебил его Блинов, объявлены же рейдовые сборы. Вы хоть понимаете, что это такое?
В Ветошкине, как и догадывался об этом Блинов, проснулся службист, и он, вскинув руку к пилотке, довольно уверенно сказал:
Так точно.
Обожаю понятливых.
Ладно, черт с тобой. Только и мне не всю лапшу вешай на уши, обиженно заметил Суханов и махнул рукой. Оставь маленько и для своего обожаемого начальства... Мичман, что у нас там на завтра?
Ветошкин достал записную книжку.
По плану старпома выделяем пять человек в расходное подразделение, сказал Ветошкин и поднял глаза на Суханова.
Выдели сам. Суханов помолчал. Остальных всех на матчасть. Да... Он опять помолчал и сказал в сторону: Шепните там Ловцову или кому-нибудь, что я за Петра Федоровича на них зла не держу. Сам был виноват.
Так точно, сказал Ветошкин, хотя явно было, что на этот раз «так точно» пришлись не к месту, но ни сам Ветошкин, ни Суханов не придали этому значения, только Блинов тонко усмехнулся:
Вот как все прекрасно в благородном семействе.
Жить-то все равно надо, сказал Ветошкин.
Он, наверное, сочинил бы и еще какую-нибудь сентенцию, но прогремели колокола громкого боя, и вахтенный офицер приказал строиться на вечернюю поверку. Ветошкин поправил двумя руками пилотку и вышел первым.
Ты не серчай на меня, сказал Блинов. И рад бы в рай, да грехи не пускают.
Черт с тобой, скучным голосом повторил Суханов. Сам что-нибудь присочиню.
Сходи к Сокольникову.
Суханов внимательно прямо в глаза поглядел на Блинова и усмехнулся:
В этом деле мы сами грамотные...
Когда они поднялись
на ют, моряки уже томились вдоль бортов. Наконец появился Бруснецов, встреченный командой «Смирно!», и милостиво разрешил начать поверку. Он только что был у командира, который хотя и не выразил удовлетворения прожитым днем, но и о «неполном служебном соответствии» тоже больше не заикался взяв разгон, аврал уже катил на всех парах, и теперь только следовало не опустить эти пары ниже марки.
По той простой причине, что большая часть учебного боезапаса свозилась на берег, заменяясь настоящим, все уже начинали понимать и без объявления, что поход предстоял нешутейный, и вопросов больше не задавали: куда пойдем? зачем пойдем? Пойдем и точка, тем более что на эти вопросы не ответил бы и сам командир.
Впрочем, Ковалев уже кое-что знал. Ему, например, в штабе сообщили, что в Средиземном море он сразу направится в село Селиваново так моряки окрестили одну из якорных стоянок в открытом море, иначе говоря, точку, примкнет к ОБК (отряду боевых кораблей), который направится с дружеским визитом на Кубу. Такова была в окончательном виде первая и неглавная часть задачи, которую ставил перед «Гангутом» командующий. Он сам следил за ходом подготовки и несколько раз звонил Ковалеву, который неизменно докладывал, что все идет по плану и к исходу шестых суток корабль будет полностью изготовлен к бою и походу.