Ковалев виновато развел руками, дескать, молодой еще, исправлюсь.
Сам понимаешь, что это всего лишь присказка. А теперь послушай и сказочку. По моим сведениям, впрочем, как ты догадываешься, и не только по моим, супостаты начали обживать новый район. Оттуда, как мне представляется, они спокойно могут достать своими «Томагавками» до многих наших жизненно важных центров.
Ковалеву хотелось спросить, насколько верны эти сведения и где тот район, который начали обживать супостаты, тем самым, видимо, уточняя или видоизменяя свою доктрину ведения войны подводными лодками, но субординация не позволяла раньше батьки лезть в пекло, и он промолчал.
Их лодки выходят на боевую службу, достигают одного и того же района и пропадают. Мы доподлинно знаем, где они исчезают, но установить район, который они избрали для несения боевой службы, пока не удается. Они как бы превращаются в привидения, и, пока они остаются привидениями, нам трудно подготовить ответные действия на случай активных демаршей.
Разговор получался доверительный это Ковалев почувствовал, и тогда он все-таки не выдержал, сказав:
Иголка в стогу сена?
Разумеется, иголка, но зато золотая. Придется ее искать, не привлекая к себе особого внимания. Как бы между делом.
Ковалев насторожился:
Одним кораблем?
Одним, суховато сказал командующий и, помолчав, уточнил: Правда, имеющим на борту вертолет.
Понял вас, товарищ командующий.
Мало понять. Надо хорошо действовать. Умно. Грамотно. Это во-первых. Пока твой курс на юг, а потом на Гибралтар, и только по выходе из Средиземного моря получишь точные указания. И будешь искать эту золотую иголку. Не найдя ее, мы не сможем предположить их замыслов и предугадать действия. Не зная их действий, мы не сумеем подготовить свои противодействия. Этими же сведениями интересуются и наши дипломаты на совещании в Теневе. Вот суть задания. Детали и конкретные установки по ходу действия.
Когда намечается выход?
Командующий повернулся вместе с креслом к карте, мысленно проделал весь предполагаемый курс «Гангута» и жестким голосом, не терпящим возражения, сказал:
На всю подготовку шесть суток. Пополните запасы, осмотрите винты, подновите краску на бортах и вытягивайтесь на внешний рейд. Завтра утром начальник тыла получит соответствующие указания.
Шесть суток подготовки для такого похода это была капля в море, но командующий не отец родной, ему не скажешь: «Тятенька, побойся
бога», впрочем, по всей видимости, лишних суток у командующего просто не было.
Вас понял, товарищ командующий, повторил Ковалев.
Опять погоди понимать. Топливо и воду расходовать экономно. Заправлять вас в океане будут, но на особые щедроты не надейтесь. Устанавливать постоянный мост это только лишь выявить супостату наши истинные намерения. В этом районе вы должны оказаться, скажем, сугубо с гидрографическими целями. Вот теперь на сегодня все.
Ковалев поднялся, поняв, что доверительная беседа закончилась и командующий остался командующим, почти небожителем для простых смертных, к коим относил себя и командир «Гангута».
Каким чутьем обладал старший мичман, сказать было трудно, но, когда открылась дверь из кабинета командующего, ящик стола, в котором лежали «Крейсера» и стоял теперь уже пустой стакан с обсосанной долькой лимона, был закрыт.
Ковалев вышел из приемной, и тотчас же командующий вызвал к себе старшего мичмана.
Свяжите меня с командиром «Полтавы».
«Полтава» получила на подготовку четырнадцать суток и должна была стоять наготове, видимо, до тех пор, пока «Гангут» не даст о себе знать из района, о координатах которого Ковалев пока что и сам не знал. Когда он сел в машину, шофер опять спросил:
Домой?
Следовало бы, видимо, сказать: «На корабль», но Ковалев все-таки приказал:
Домой...
Шесть суток, которые командующий отпустил на подготовку к походу, конечно же были каплей в море, но если этой каплей распорядиться с умом, все рассчитать и все взвесить до последней мелочи, то ее вполне хватит, и Ковалев опять чуть было не сказал: «На корабль» и опять сдержался, понимая, что спешить надо, но пороть горячку вовсе ни к чему.
На корабле он дважды садился за стол: сперва с гостями, потом со своими офицерами, но оба раза почти ничего не ел жена обещала приготовить праздничный обед и обижать ее не хотелось, поэтому сейчас ощущал не просто голод, а уже словно бы легкое подташнивание. Это с ним случалось или в самую качку, когда многие валились с ног, или когда он испытывал нервное возбуждение. Следовало бы привести свои мысли в порядок, но сделать это Ковалев мог только на борту, и он чуть было в третий раз не сказал: «На корабль».
Но корабль кораблем, а дома ждала жена, которая и так последнее время видела его от случая к случаю, и сын Севка парню стукнуло уже двенадцать лет, и он чувствовал себя вполне солидным мужичком. Жена Тамара Николаевна однажды как будто обмолвилась, что мужичок этот вроде бы стал покуривать. «Так будто бы обмолвилась или сказала твердо? подумал Ковалев. Не-ет, память ни к черту... Но если все-таки сказала, то, видимо, следует выпороть? Или что там еще-то?»