Ковалев понял, в чем была зарыта собака, и у него отлегло от сердца.
За бортом сейчас, он кивнул в сторону левого борта, два супостата. Но они шумят так, как будто их десять. А меня все время сопровождали пять вымпелов, и среди них был авианосец. А милая бабушка еще надвое сказала: то ли лодка была здесь, то ли ее здесь не было. Словом, что было медлительностью там, то здесь являлось выдержкой.
«Вот все это, голубчик, ты и расскажешь командующему, подумал флагман. Может, он тебе и поверит», а сам тем временем сказал:
Пока мне этого достаточно. Подробности доложишь после ужина за чашкой кофе. Не удивляйся мы привыкли жить одной семьей. А пока прими целеуказание: завтра на десять назначаю смотр «Гангута», а в пятнадцать я дам тебе «добро» выбирать якоря и помашу ручкой. Тебе приказано возвращаться в базу.
Есть возвращаться
в базу, холодно сказал Ковалев.
До этого ему казалось, что его опыт сейчас более всего нужен здесь, а не в базе, но он привык не подвергать сомнению разумность приказов, поэтому как только произнес магическое «есть», то сразу вспомнил, что экипаж уже несколько месяцев не видел берега, главные механизмы нуждаются в более тщательной ревизии, словом, сразу открылось столько дел, что оставаться «Гангуту» и далее в океане было уже никак нельзя.
Есть, повторил он с некоторой расстановкой, но уже с большим удовольствием для себя.
Ну что ж, командир, сказал флагман, обращаясь к командиру «Полтавы», с делами мы покончили, теперь не грех и перекусить...
Прошу к столу, пригласил командир «Полтавы».
На корабле могло находиться десяток флагманов всех рангов и званий, но хозяином стола неизменно оставался бы командир. Так предписывала незыблемая корабельная этика.
Вид у моряков хороший, сказал флагман. Я доволен.
«А почему бы и не быть довольным? подумал Ковалев. Контакт с лодкой обеспечили, точку для якорной стоянки присмотрели хорошую. Все чин чином».
Признавайся, старпом, сказал флагман Бруснецову, когда строй распустили, много ночью водицы перерасходовал?
В плепорции, товарищ контр-адмирал, весело сказал Бруснецов.
Знаем мы эту старпомовскую плепорцию, сварливо пробурчал флагман. Если она своя плепорция, то она и плепорция, а как из чужой цистерны, то она совсем другая.
Последние десять дней, товарищ флагман, мы жили на мизере.
А это еще неизвестно, у кого какой мизер.
Бруснецов снова было раскрыл рот, но Ковалев успел наступить ему на ногу, как бы говоря, что не спорь-де с начальством...
Так точно, товарищ контр-адмирал, сказал Бруснецов.
Давно бы так, старпом. Будешь покладистым, далеко пойдешь. Флагман повернулся к Ковалеву: Обедать не останусь. Пойду на «Полтаву». В пятнадцать запрашивай «добро» и ложись на курс.
В пятнадцать часов опять сыграли большой сбор. Получив «добро» флагмана, «Гангут» снялся с якоря, обогнул рейд, и, когда стал приближаться к «Полтаве», Ковалев скомандовал «Смирно!», и горнист сыграл захождение, офицеры с мичманами взяли под козырек. Проводить «Гангут» на мостик «Полтавы» поднялся флагман, чины его штаба, командир «Полтавы», экипажи «Полтавы» и «Азова» тоже были построены по большому сбору.
Домой идем, а... грустновато, сказал Сокольников.
Не говори, отозвался Ковалев и позвонил на ют. Боцман, как корма?
Прошли «Полтаву», доложил Козлюк.
Бруснецов взял у командира микрофон и скомандовал:
Разойдись! И обратился к командиру: Разрешите продолжить уборку помещений, стирку, починку и глажку белья?
Продолжайте, разрешил Ковалев. И готовьте рабочее платье. Через сутки начнет холодать.
Холодать начало уже ночью, и утром вахтенный офицер объявил:
Команде переодеться в рабочее платье. Форма одежды рабочее платье, берет.
Вплоть до самого Гибралтара «Гангут» сопровождал фрегат «Нокс». Ходок он оказался неважнецкий, но погода стояла умеренная, и он вполне успевал за «Гангутом», который экономил топливо заправки больше не предвиделось, шел средним ходом. Как только появился базовый разведчик «Орион» и дважды облетел «Гангут», фрегат тотчас же начал отставать, а скоро лег на обратный курс и пропал в сизовато-сиреневой дымке.
Ветер стал крепчать, пошли тучи, опускаясь все ниже и ниже, пока не распустили серые космы. Дождь то начинался, то снова прекращался, и на палубе стало сыро, холодно и неуютно.
«Гангут» выбрался на оживленную дорогу. Суда шли так часто, что пришлось на флаге суда приветствовали друг друга, приспуская флаги, держать вахтенного сигнальщика. В основном суда были торговые или пассажирские, но иногда встречались
и военные корабли, большинство из которых несло на гафеле звездно-полосатый флаг. Никто уже не поднимался на палубу встречать корабли, к ним присмотрелись, как к машинам на оживленном шоссе: ну мало ли кто идет, ну мало ли куда идут, ну кому какое дело, что кто-то куда-то идет. Моря во все века не только разъединяли людей, они еще и объединяли их.
Тоска, которая не ощущалась в океане, стала подкрадываться не к кому-то в отдельности, а словно бы сразу ко всем, и на юте, в кубриках и в каютах начали подсчитывать: осталось пять суток, осталось трое, и наконец, только сутки, которые таяли на глазах, не тронув пока что ночь и утро.