он ни в чём не повинен А два спрятанных браунинга?.. И он снова то впадал в отчаяние, то утешал себя зыбкой надеждой.
Утомленный переходом командир, засыпая, думал о завершенной миссии с таким трудом сохраненного корабля, о его будущем: пополнении, перевооружении, походах на далекую Камчатку и Охотское побережье Как много нужно сделать, чтобы выйти в эти походы.
На другой день трудящиеся Владивостока торжественно встретили моряков «Адмирала Завойко». Коллектив редакции и типографии газеты «Красное знамя», взявший шефство над кораблем, вручил отважным морякам бархатное красное знамя, на котором золотом было вышито: «Поднимайте паруса на великое плавание по океану Революции».
ЭПИЛОГ
Советский Владивосток оправдал свое гордое имя. Работа закипела. Через полтора месяца, в солнечный майский день, на охрану морских границ вышел первый сторожевой корабль, получивший новое революционное название «Красный вымпел». На нём было современное по тем временам артиллерийское вооружение: четыре 75мм пушки Канэ, одна 40мм автоматическая зенитная пушка Виккерса и четыре пулемета «максим»; в состав команды влилось комсомольское пополнение. Изменился и внешний вид прежнего «Адмирала Завойко». Теперь он был выкрашен в строгий темносерый цвет. На его палубе у орудий и пулеметов хлопотали матросыкомсомольцы, впервые выходившие в море. Но каждый из них старался держаться заправским моряком и не отставать от старослужащих, которые почти все сделались старшинами. Новое рабочее платье, синие воротники и ослепительно белые чехлы на бескозырках имели праздничный вид, заставляли каждого быть повоенному подтянутым, как издавна принято на вступающих в строй кораблях.
Сильно поседевший Клюсс с удовлетворением и спокойной уверенностью наблюдал с мостика происходившее на палубе. Наконецто его корабль вооружен и укомплектован как полагается. Впереди тысячи миль, штормы и туманы, суровая, но почетная морская служба, вне которой он себя теперь не представлял
«Красный вымпел» пережил своего доблестного командира. Тридцать семь лет этот корабль находился в боевом строю. Именно он положил начало могучему Краснознаменному Тихоокеанскому флоту, и за это под конец жизни, как и легендарный крейсер «Аврора», был удостоен чести: поставлен на вечный якорь.
Владивосток, 19581970 гг.
[1] Толстая льдина, ставшая на мель. Начальник экспедиции капитан 1 ранга Вилькицкий, бывший флигельадъютант, както сник, на всё махнул рукой. Команды работали безупречно, офицеры молчали и думали о своём, а радио приносило всё новые и новые вести: революция ширилась.
В Енисейском заливе экспедицию постигло несчастье: темной бурной ночью оба корабля наскочили на камни. «Таймыр» успел дать задний ход и сумел сняться, «Вайгач», шедший головным, прочно сел на скалы. Проткнутый каменным колом, корабль заполнялся водой. К утру на нём пришлось прекратить пары. Начальник экспедиции решил снять с него команду на «Таймыр»
Суровая Арктика долго не выпускала из ледяных тисков перенаселенный корабль. Когда же он наконец вырвался в Белое море, в Архангельске уже хозяйничали англичане и белогвардейцы. Клюсс не поверил в реставрацию прежней России и сделал все, чтобы «Таймыр» мог уйти в арктический транспортный рейс. Настроение было тяжелое. О посещении Архангельска старались не вспоминать.
Но плавание было неожиданно прервано радиограммой, требовавшей немедленного возвращения. Выполнить это оказалось нелегко: «Таймыр» с трудом находил чистую воду, К тому же кочегары, узнавшие о возвращении, стали работать вяло. «Таймыр» часто останавливался среди льдов «для подъема пара», как записывали в вахтенный журнал. Наконец вошли в устье Северной Двины. Прошли Соломбалу, вот и Архангельск. Город похож на потревоженный муравейник: на улицах снуют люди с чемоданами и узлами, валяется домашний скарб. Здесь команда сошла на берег, а Клюсс отправился через Канаду и Японию во Владивосток.
И вот после трехлетнего отсутствия он снова дома. Всё здесь выглядит иначе, чем он себе представлял, на всём отпечаток затянувшейся интервенции. Коекто её даже благословляет: лучше японцы, чем красные. А там соберем силы, прогоним большевиков, и тогда японцы сами уйдут, Клюсс так думать не мог: жизнь успела многому его научить. Но как жить и работать в атмосфере интриг, заговоров и угроз? И он решил искать ответа у своего давнего знакомого, к которому привык относиться с сыновним уважением.
Полковник Давыдов, начальник Гидрографической экспедиции Восточного океана, принял его в маленьком, окруженном садом домике на Шефнеровской улице, в кабинете, загроможденном планшетами
мензульных съемок, пахнущими типографской краской картами, мореходными и геодезическими инструментами. Огромный письменный стол, два книжных шкафа, четыре стула да потертое кожаное кресло, в котором сидел сам хозяин, составляли убранство комнаты. Давыдов был в синем кителе без всяких знаков различия, сильно постарел, но живые голубые глаза не потеряли блеска, движения и речь попрежнему дышали энергией.
Очень рад! Очень рад вас видеть, батенька! Садитесь, садитесь вот сюда, сказал он, убирая со стула карты и рукопись. Рассказывайте, каким это ветром вас принесло сюда?