Расплачиваться с поставщиками можно будет только послезавтра: воскресенье здесь свято чтут. Уголь, как видите, грузят. Вода уже принята. Провизия заказана. Остается решить последний вопрос: что вам сказал Давитян относительно пассажиров?
Без разрешения Москвы нельзя брать никого, после непродолжительной паузы ответил Белли.
Этот запрет касается и семей командного состава? взволнованно спросил Клюсс.
Выходит, что так.
Так поймите же, Владимир Александрович, ведь совершенно невозможно оставить семьи в Шанхае без денег. А вы привезли
Но поймите же и вы, Александр Иванович, что распоряжения заведующего консульской частью никто здесь отменить не может, примирительно заметил Белли.
Тогда что же мне остается? Не выполнять его?
Конечно, возможен и такой выход, быстро согласился Белли, но тогда вся ответственность ляжет на вас. Нет сомнении, что во Владивостоке вас за это не упрекнут.
Так я и сделаю, сразу успокоившись, твердо заключил Клюсс.
Белли пожал плечами, давая понять, что такое решение от него не зависит и он умывает руки.
131
После того как уставший с дороги Белли ушел отдохнуть в отведенную ему каюту, Клюсс вызвал штурмана.
Скажите, Михаил Иванович, у вас сохранилась шкурка голубого песца, которую вы привезли с Камчатки?
Беловеский смутился и покраснел. Конечно, командир знает, что, несмотря на строгий запрет, он купил эту шкурку на острове Медном. Ну что ж, отвечать надо правду.
Сохранилась, Александр Иванович. Она выделана и к ней подшита шелковая подкладка.
Командир помолчал, чтото соображая, затем пытливо взглянул на своего штурмана.
Что же вы намерены с ней делать? Везти во Владивосток?
Беловеский смущенно молчал. Взглянув на него с ласковой смешинкой, командир сказал:
Так вот, Михаил Иванович, помоему, эта шкурка вам не нужна. Жены у вас пока нет, да и не совсем прилично нашим женам выставлять
напоказ командорских голубых песцов. Поэтому думаю, что вы согласитесь пустить её по дипломатическому пути: её следует совершенно официально, при соответствующем письме, подарить доктору Чэну. Он много для нас сделал и заслуживает ценного подарка. Согласны?
Конечно, Александр Иванович.
Так вот, я послезавтра к нему поеду с прощальным визитом.
Я сейчас её принесу, сказал штурман в ответ на крепкое рукопожатие командира.
В коридоре штурмана привлекли доносившиеся из нижнего кубрика звуки скрипки и голоса.
Так будешь плакать? Тогда сыграю. А нет зачем мучить других? Ведь серенада Брага на одной струне не оченьто хорошо выходит.
Сыграй, прошу тебя: душа требует, пробурчал хриплый бас кочегара Временщикова.
Ладно уж. Только по случаю возвращения во Владивосток, отвечал голос радиотелеграфиста, и скрипка запела.
Дутиков играл на однострунной китайской скрипке, декой которой служил короткий патрубок из ствола бамбука, с натянутыми на торцах, как на миниатюрном барабане, перепонками. Звук был сильный и чистый, но какойто плачущий. Тембр старинного инструмента накладывал на хорошо знакомую мелодию экзотический колорит. Штурман невольно замер. Серенада разбудила воспоминания о первых днях на Дальнем Востоке осенью исторического 1917 года. Теперь серенада звала Беловеского обратно в этот город.
Боясь помешать, он осторожно заглянул в люк. Кубрик был полон народа, все молча слушали и тоже, наверно, думали о родном городе. Некоторые с тревогой: както их там примут, недавних матросов белой флотилии? По суровому рыжеусому лицу Временщикова действительно катились слезы. Что он почти два года назад оставил во Владивостоке? Штурман не знал. «А еще ротный командир!» упрекнул он себя.
132
На другой день утром Павловский и Глинков пришли к Клюссу поделиться предпоходными соображениями. Ни тот, ни другой ещё не осознали подвига, совершенного экипажем «Адмирала Завойко», и даже мысль об этом не возникла в их сознании. Они не могли представить себе, что пройдут годы и люди по заслугам оценят их поступок, а их корабль будут называть дальневосточной «Авророй». Сейчас они думали только об ответственности за допущенные ошибки.
Во Владивостоке нас после доброй встречи заставят держать ответ за все промахи. Каждое лыко могут поставить в строку, сказал Глинков.
Павловский хмурился. Он знал, что сейчас начальником морских сил Дальнего Востока назначен Кожанов, тот самый Кожанов, который вместе с ним поступал в Гардемаринские классы, плавал на крейсере. Штурман был там членом судового комитета. А теперь Кожанов, овеянный славой и пороховым дымом гражданской войны, будет решать их судьбу. Какой он теперь? Как встретит прежних своих товарищей гардемаринов теперешних комиссара и штурмана вернувшегося изза границы корабля?.. Вслух он сказал:
А грехов у нас накопилось более чем достаточно. С белой флотилии приняли группу матросов, поверив на слово, что они будут честно служить в Красном Флоте. Несмотря на запрет, взяли на борт пассажиров, не имеющих въездных виз. Восемь месяцев держим под арестом без суда и следствия изменника Полговского, вместо того чтобы расстрелять его, хотя этой участи он всё равно не избежит, перечислял Павловский, загибая пальцы на левой руке.