Связал бы вас обоих, натер морды солью и излупил до полусмерти. На, подавись моей тридцаткой! Старик сунул парню розовую бумажку.
Зря злишься, отец, благодушно отозвался парень. Свою продаю, не чужую.
Свою! Верно, участок солью засеял?
Сеял не сеял товар мой.
А откуда у тебя товар? негромко спросил Санджаров, сбоку подходя к парню. И как ты вообще сюда попал?
Товарищ Санджаров? растерянно пролепетал парень. Я мне люди поручили
Люди! не унимался старик. Люди на фронте. У меня сыновья по плечо тебе будут, а оба воюют.
Стала собираться толпа. Парень молчал, дрожащими руками сгребая в кучку комки красноватой соли.
Вот что, сказал Санджаров, мрачно глядя на грязные дрожащие руки торговца, забирай товар, и чтоб духу твоего здесь не было!
Парень засуетился, пряча в мешок безмен, соль, пачки денег. Санджаров повернулся и пошел к выходу. Совещание в наркомате начиналось через полчаса.
Было оно коротким, война и тут установила свои порядки. Отпустив люден, парком попросил Санджарова остаться. Угостил чаем, расспросил, как дела в районе, а потом подвел к большой, в полстены, карте республики.
Вот, скажем, ваш Ербентский район. Он ткнул указкой в желтое пятно Каракумов. Здесь Амударья. В Ербенте есть люди, но нет условий для земледелия. По Амударье прекрасные земли, а людей маловато. Понял, к чему клоню?
Понял. Об этом еще до войны говорили
Говорили, но решить не смогли. Сейчас с продовольствием сам знаешь, и вопрос о переселении людей из песков на поливные земли стал для республики чуть ли не главным. Откладывать дальше нельзя. Транспортом обеспечим.
Разве в транспорте дело? Санджаров вздохнул и с сомнением покачал головой. Осуществить это переселение намного труднее, чем может показаться на первый взгляд. Тяжело уходить с насиженных мест
Представляю. Очень нелегко. Займитесь активной пропагандой, растолкуйте людям, что это выгодно не только государству в целом, но и им лично.
Если бы вы знали, как жители Ербента любят свои пески!
Мне все ясно. Нарком доверительно положил руку Санджарову на плечо. Вся наша жизнь сейчас сплошные трудности. Придется поработать. Разъяснять, агитировать и снова разъяснять! Другого выхода нет. Действуй, товарищ Санджаров!
Глава шестая
Другим не менее злободневным поводом для разговоров был слух о том, что Гыджа, жена фронтовика Вейиса, связалась с заведующим фермой Копеком. Старухи толковали, будто «Гыджа и в девках была бесстыжая», немудрено, что без мужа совсем с цепи сорвалась.
Копека Кейик немножко знала, он вел караван, отправляя ее бригаду на покос. Неприятный человек: глаза зеленые, как у кошки, и бегают не смотрят на собеседника, даже если перед ним мужчина. А Гыдже Конек вроде бы правился, во всяком случае, держалась она с ним без всякого смущения. Кейик спросила даже: «Он тебе родственник?» Гыджа засмеялась: «А что? По-твоему, если не родственник, за яшмаком прятаться надо? Не собираюсь прятаться». Сказав так, Гыджа почему-то вдруг вспыхнула, краска залила ее смуглые щеки.
Копек разместил женщин-косцов на чабанском стойбище у колодца Ганлы, надавал им советов и уехал. Кейик, все время наблюдавшая за Гыджой, заметила, что та и не взглянула на Копека, когда тот сел на копя. Вообще странная женщина, то за троих тянет, а то в самый разгар работы бросит все, сядет где-нибудь в тени и думает о чем-то, пожевывая травинку. В тот день, ложась спать, Кейик спросила, знает ли Гыджа, что болтают про них с Копеком. И добавила, что сама нисколько в ней не сомневается ведь ничего нет проще, чем ославить солдатку. Но Гыджа не стала ни отрицать, ни возмущаться. Наоборот, сказала, что Копек ей правится, по крайней мере, мужчина. «А твой разве не мужчина?» возразила потрясенная Кейик. «А!» Гыджа досадливо махнула рукой. Больше Кейик не заговаривала с ней о Копеке.
И вот слухи о «бесстыдстве» Гыджи дошли до
кибитки Анкара-ага. Больше всего тревожило старика, что невестка целых три недели провела с этой распутницей, но, кажется, не осуждает ее. За вечерним чаем Анкар-ага решил потолковать о Гыдже.
Скажи-ка, неожиданно обратился он к Кейик, сидевшей возле Бибигюль, как ты там отвечала, когда Гыджа намекнула тебе про Копека?
Кейик настороженно взглянула на старика, подумала и что-то шепнула Бибигюль. С самим свекром она никогда не говорила. Бибигюль повернулась к свекру:
Кейик говорит, что промолчала.
И правильно сделала, невестка. Анкар-ага не спеша поставил пиалу на кошму и погладил бороду. Порядочная женщина не должна разговаривать с недостойной. Муж воюет, бьется не на жизнь, а на смерть, а эта сучка хвостом виляет перед чужим мужиком! И Ко-пеку такое спускать нельзя. Анкар-ага сердито покашлял. Разврат он как заразная болезнь, на других перекинуться может
Кейик не могла не понять, для чего свекор читает ей мораль. И если раньше сама не одобряла Гыджу, то сейчас, разозленная прозрачными намеками Анкара-ага, готова была защищать ее до последнего. Она наклонилась к Бибигюль и громко, чтобы слышал свекор, зашептала:
Как только не стыдно возводить напраслину! Да я через соль готова перешагнуть Гыджа честна!..