Дурсун-эдже допытывалась у Паши, какая там воина и надолго ли. Тот объяснил матери, что война очень, очень большая с немцами, с фашистами едва ли скоро кончится. Анкар-ага пробовал утешать жену: «Как со всеми будет, так и с нами». Потом замолчал. И только уже в селе, гладя волосы плачущей дочери, запретил лить слезы о тех, кто ушел защищать Родину.
Первое, что увидела Кейик, войдя в кибитку, дутар Юрдамана. Вечером, когда женщины, пришедшие поздравить молодую с благополучным возвращением, ушли, Кейик спросила у золовки:
Юрдаман велел мне что-нибудь передать?
Сказал, чтобы мужественной была.
А еще?
Чтоб мирно жила со стариками.
А еще?
Сказал, чтоб потерпела, чтоб ждала А вообще он все время молчал. Когда собрал вещи, я вскипятила чай.
Он и пил молча. Только все курил. В тот раз, когда тебя увезли, он тоже много курил. У Илли брал папиросы. Илли вместе с ним ушел.
А кто такой Илли?
Илли? Ну как же Кейкер опустила голову и слегка зарделась. Разве ты забыла? Он у нас был, когда ты с брата сапоги снимала Старший брат хромого Еллы, письмоносца.
Знаю рассеянно протянула Кейик. Она достала из хурджина красивую вышитую тюбетейку, посмотрела на нее, вздохнула, вывернула наизнанку, сложила вчетверо и завернула в узел вместе со своими вещами. Пропади он пропадом, этот обычай! прошептала она, глотая слезы. Семь месяцев замужем, а с мужем только месяц прожила. Полгода! Подумать только, полгода! И что бы свекру на неделю раньше приехать хоть бы три дня еще пробыла я с Юрдаманом! Она опустила голову, закусила губу.
Кейкер боязливо прошептала в ответ:
Не надо!..
Я не буду. Я должна выполнить его наказ тогда он вернется, обязательно вернется
Отправляли на фронт и последнего сына Анкара-ага. Он проводил Пашу до восточных барханов, благословил, хотел уже повернуть обратно и вдруг сказал:
Кейкер говорит, Нокер просил простить его. Увидишь передай ему мое прощение. Скажи, благословляю его.
Хорошо, отец.
Старик круто повернулся и зашагал прочь.
Через несколько дней состоялось собрание, первое с тех пор, как началась война. На площади перед школой собралось все село. Приехал сам Санджаров.
Хотя ашхабадские газеты доходили на третий день, люди в общем-то знали о положении на фронте, и никто уже не ждал конца войны через неделю или через месяц. И Санджар Политик не скажет, когда ей будет конец, и он не знает этого, а пустых слов никто слушать не станет.
К войне начали привыкать и готовы были терпеть любые невзгоды. Даже когда возникла необходимость создать женские бригады косцов и невиданное дело отправить женщин одних на отгонные пастбища, никто не выступил против. Только несколько старух с сомнением покачали головой. Бригадиром первой бригады еще раньше, до собрания, утвердили Солтанджамал, а во вторую надо было назначить здесь, сейчас.
Какие будут предложения? Председатель колхоза вопросительно поглядел на стариков.
Бибигюль! крикнул кто-то из толпы.
Бибигюль учительница, объяснил Санджаров, у нее своих дел хватит.
А разве школу не закроют?
Санджаров поднялся с места:
Внесем ясность, товарищи. Школы не только будут работать, они должны работать лучше, чем прежде, это теперь долг каждого из нас. Бригадиром надо выбрать какую-нибудь свободную женщину, смышленую и расторопную. Может, есть желающие? Если молодые женщины стесняются сказать свекру или свекрови, пусть скажут соседям. Ну, кто согласен стать бригадиром? Берите пример с Солтанджамал.
Женщины молчали.
Вон та молодуха! сказал Санджаров, заметив, что молодая красивая женщина беспокойно оглядывается по сторонам. Чья жена? Вон та, возле Кейкер.
Жена Юрдамана, наша невестка, тихо ответила Кейкер.
Санджаров смущенно кашлянул, но отступать не захотел, решил идти напрямик.
Как ты на это смотришь, Анкар-ага? обратился он к старику. Нам сейчас без женщин не обойтись. Отпустишь невестку?
Позорного тут ничего нет, неторопливо ответил Анкар-ага, не глядя на Санджарова. Непривычно другое дело. Пословица говорит: «Нужно людям коня своего зарежь». Зарезал бы, да конь на фронте, там же, где сыновья Если невестка согласна, я возражать не буду.
Спрашивать согласия Кейик председатель не счел нужным, какой еще разговор, если свекор согласен, и сразу поставил кандидатуру на голосование. За нее голосовали все, даже ребятишки подняли руки. Кейик, не ожидавшая ничего подобного, испуганно зашептала что-то Кейкер.
Невестка говорит: она против, с улыбкой сказала Кейкер. Боится не справится.
Не может быть! весело ответил Санджаров. Чтобы невестка такого человека да чего-нибудь испугалась! Это ты не разобрала яшмак мешает. Ладно, с этим все. Вопросы есть, товарищи?
У нас есть вопрос! Подростки, сидевшие впереди всех, начали толкать друг друга. Один поднял руку.
Ну, говорите, разрешил Санджаров, удивленно глядя на ребят.
Вот мы: я, Бяпбе, Моджи и Халмурад хотим в армию. Добровольцами. Все четверо.
Понятно. А учительница отпустит? Вы в каком классе?
Я в четвертый пойду. После армии. Они в третий.
Да Дело хорошее, но только очень уж вы здесь нужны. Понимаете, фронту необходимы кони, настоящие строевые кони, а растить-то их сейчас некому. Вот бы и занялись. Выберите по жеребенку, возьмите шефство над ними, а как подрастут пожалуйста, прямо с этими конями и на фронт!