Стелия не задумывалась над смыслом давно затвержённых слов, но в сочетании с мерным стуком камешков чёток они успокаивали, возвращали чувство принадлежности к великому и неуязвимому организму Священной Миссии. Не она первая, не она последняя. А Стелия не хуже прочих. Справится. А даже если нет что ж, это всё равно будет эпический подвиг. Дети, когда вырастут, смогут гордиться ах, вот о детях сейчас лучше не думать. Будущая героиня нахмурилась и отогнала навязчивую мысль о близнецах. Что, если мама к ним не вернётся? А Оберон?
Они согласны принять Вас, леди. Вы готовы?
К такому нельзя быть готовой, мальчик. Но Стелия лишь благосклонно улыбнулась молодому трибуну.
И сделала первый шаг. И ещё один.
Стелия знала, что её проходку от безопасного укрытия до парадного входа во дворец сейчас голографируют. Так что шла ровно, как по ниточке, хотя каблук и норовил соскользнуть с округлого камня дорожного покрытия. «Вот сложно было нормальную брусчатку вытесать? недобрым словом помянула в мыслях священница леди Оливию. Скупердяйка». Не забывать про осанку. И гордо вздёрнутый подбородок. Золотая цепь старшего члена конклава при каждом шаге так и подпрыгивает на груди. Что ж, пускай подпрыгивает внимание привлекает. И к самой груди, и к её высокому статусу. Дикари эти всё мужчину на переговоры требовали. Насилу трибун им втолковал, что Стелия в конклаве второе лицо советница Главы Миссии.
Втолковал-то втолковал, а облачиться священница решила в белое. Вряд эти ли орангутаны членов конклава в лицо знают, но о чёрных священниках могли слышать не зря ведь на Джегга покушались. Ни к чему о её возможностях предупреждать раньше времени.
Трибун верхоглядов нервно перетаптывался,
гипнотизируя закрывшуюся за леди Стелией створку двери. Не выдержал, подошёл к трибуну из центурии Фарха. Спросил небрежным тоном:
Как думаешь, она ну то есть
Справится ли? уточнил легионер с хвостатой звездой на шевроне.
Он разглядывал больше окна и скаты кровли: за декоративной башенкой что-то блеснуло. Может, оптический прицел. А, может, украшение очередное. Этот дворец как игрушечный финтифлюшка на финтифлюшке. Чёрной священнице под стать. Та ещё фифа. Так что на вопрос коллеги трибун только плечами пожал.
Да кто её знает?
Проповедник Джегг бы садистов-террористов на клочки разорвал. Вернее, самих их заставил бы себя разорвать. По крайней мере, так про него мужики говорят. А чего им врать? Но вот про чёрную леди однозначного мнения не было. Она хитрая. Может, и выкрутится.
Чарующие звуки фортепиано и сдавленные рыдания. Не детские дети испуганно молчат. Не просто молчат, они парализованы ужасом. Но это потом, после работа для белых священников. А чёрная стоит с закрытыми глазами, и яркие пятна перед её внутренним взором складываются сначала в хаотичные узоры, но стоит направить внимание на один из них, проявляются чётче, выстраиваются в систему переплетённых человеческих устремлений. Вокруг много людей. И много эмоций.
Стелия выбрала одну знакомую личностную нить вибрирующую так, что вот-вот лопнет, будто перетянутая струна. Стелия узнала подругу, леди Оливию. Растворилась в ней.
На языке смешался солёный вкус крови и приторно-сладкий взбитых сливок. Сливки выдавили ей в рот прямо из баллона, а потом пытались затолкнуть следом обмазанный этими же сливками ужасный, отвратительный детородный орган. Она попыталась укусить, но лишь клацнула зубами. Через пару секунд передних зубов у неё уже не было, ни верхних, ни нижних. Один из дикарей продолжал сладострастно бить её по лицу, а второй снова взялся за сливки, но теперь пихал их не в рот ей, а в
Стелия поспешно отпустила нить. Праведный гнев заполонил разум так резко, что грозил утратой концентрации. Опасно. Ей ведь поединок воль предстоит. И, скорее всего, не один.
Ты шудаа спаатэ прышлаа? недовольно произнёс кто-то на ломаном трансгалакте. Шеншшинаа! Ты не настояшший главарь. Паайдиэ и пераадаай, штааа
Бородатый мужчина, демонстративно потрясавший оружием перед Стелией, не договорил, так как священница обернулась на голос. И встретила его взгляд.
Что ж, ожидаемо. Перед чёрной стоял высокопоставленный Бессмертный. Его детство и юность она пропустила через собственное сознание брезгливо, едва касаясь: богатая семья, потом смерть отца в стычке с легионерами, желание отомстить, утешительные речи жреца, вожделение, смешанное с обожанием, которое вызывала проповедница Юсфиталь. Юсфиталь? Джегг про неё что-то говорил. Но нетерпение не давало задерживаться на таких мелочах. Стелия углубилась в череду насилия, запугиваний и убийств того, что совсем не давно этот человек считал поводом для гордости. И из-за чего теперь катался по полу, с поросячьим визгом выдирая волосы: редкие на голове, и густые из бороды.
Стелия прошла мимо, не интересуясь его дальнейшей судьбой: навстречу выскочило сразу несколько молодых боевиков. Два, три четверо. Переводят озадаченные взгляды со старшего товарища, корчащегося в муках внезапно обретённой совести.
Священница подцепила мальчишек одного за другим и закольцевала цепочкой Джегг когда-то рассказывал, как. Собственный её наставник в проповедях был не силён. Сознания юношей имели некоторое сходство: бездумная жестокость, пронизывавшая их всех, казалась первобытной. Не циничное высокомерие духа, коему подвержены бывают правители или наследники древних родов, но простодушие дикарей, в принципе никогда не слыхавших о гуманизме и милосердии.