Чем могу помочь, милорд Джегг? почтительно осведомился белый.
Для начала не называть меня «милорд», отчеканил чёрный священник, но, заметив, как вздрогнул старик, сменил тон на более мягкий и сообщил, что не отказался бы от трапезы. Желательно в обществе чёрной священницы.
Леди Стелия покинула поместье некоторое время назад, печально сказал белый, и пока связи с её милостью нет.
Джегг кивнул, памятуя об отсутствующей интерсети. Легион глушит, скорее всего. Обычная их тактика.
Но еду сейчас же принесут, перешёл старик к более приятным новостям. Что предпочитает мой господин?
Как ты меня назвал? выразительное лицо Джегга сложилось в такую гримасу, что белый священник испуганно отпрянул.
Я п-простите, великодушно, чёрный священник Джегг, я
Старик пятился к двери, непрерывно кланяясь, и явно намеревался сбежать от непонятного почётного гостя, но Джегг жестом его остановил.
Прости, почтеннейший, я не спросил, как твоё достойное имя.
Я белый священник Бориал, покорно сообщил старик, виновато потупившись.
Прошу тебя, Бориал, составь мне компанию в трапезе.
Белый священник страшно побледнел, потом вдруг резко покраснел и невразумительно мямлил, что в этом доме есть определённые правила
Джегг шумно выдохнул и жестом прервал его.
Я понял, почтеннейший. В таком случае, я поем в одиночестве. Не ты устанавливал здешние обычаи, не тебе их и отменять.
Поклон старика выражал одновременно уважение и благодарность. Чёрный священник понял белого правильно, и тот поспешно ретировался, пока странный почётный гость ещё чего-нибудь неподобающего не выдумал. Сегодня хоть в священные одеяния облачился. А то привезли давеча в мерзостном тряпье дикаря, смотреть тошно было. То ли дело теперь! Муаровый шёлк сутаны ложится благородными складками, золотая перевязь блестит Ещё побрить бы его! Надо было цирюльника хорошего позвать проповеднику, да только леди сама ведь строго-настрого запретила священника Джегга беспокоить, пока он не спросит чего. А спросил чёрный только еды. Старик тяжело вздохнул. Вот и гадай теперь, за что леди с милордом более осерчают!
Разговор с белым священником подпортил Джеггу и без того мрачное настроение, но не аппетит. Так что на приветствие двух юных послушниц едва головой кивнул. Священник плотоядно поедал глазами стальные купола, прикрывающие подносы в руках у девушек. Снова дурацкий анахронизм. Как будто нельзя нормальный термоконтейнер использовать. А лучше простенький синтезатор пищи на кухне поставить. Вот только кухни здесь в принципе нет. Зато прислуги как в архаическом замке.
Торри боязливо потупилась под пристальным взглядом чёрного священника. Страшный-то какой! Худой, аж щёки впалые, а глаза как уголья горят. Как у дедушки Джея, когда тот Торри без покрывала на волосах увидел. Уж и бранился старик! С отцом разругался насмерть. Под взглядом чёрного Торри вдруг самой стало стыдно и за слишком короткую белую тунику, и за кокетливые кружевные чулочки, самую малость из-под подола выглядывающие. Магистр Оберон любил молодых послушниц, особенно с длинными ногами и тонкой талией, то одну, то другую привечал да только в сторону Торри с Айей смотреть даже не хотел. Ноги у обеих что надо, да и талии не хуже прочих. А вот кожа цвета скорлупы маммии в период дождей. И волосы чёрные, как душа еретика.
Как у чёрного священника волосы. И сутана у него такая же. Должно быть, потому милорд Оберон и приказал именно им с Айей гостю прислуживать. Любое желание его велел исполнять. И посмеивался ещё при этом так ну, неприятно посмеивался. С намёком. Так что сразу стало понятно, какие «любые»
желания имеются в виду. И Торри готовилась. Для неё это в первый раз был бы, и она не хотела показаться дикой маленькой юбочницей, а хотела да мало ли, что она хотела?! Под взглядом чёрного священника хочется только разреветься и убежать!
Пока Торри дрожащими руками ставила на стол поднос, Айя взвизгнула и со всего размаха запустила своим чёрному священнику в голову. И обязательно бы попала, если б почётный гость Священной Миссии не успел упасть набок. Так что поднос над спинкой дивана пролетел и по мраморному полу зазвенел так, что Торри пискнула и присела, зажав уши руками.
Айя же, будто опомнившись от наваждения, испуганно округлила глаза и тихонько завыла, попыталась ручонками прикрыть рот, но скулёж тонкий, как у щенка прорывался помимо её воли. Что она наделала? Ужас! Кошмар! Что теперь будет? Что теперь сделают с ней? С ней-то ладно, а вот родителям
Чёрный священник проворно вскочил, обогнул стол и взял ладошки Айи в свои:
Прости, милая, это я виноват, голос его звучал нежно, как будто любящий отец воркует с новорождённой дочерью. Не бойся, девочка, всё хорошо.
Он поглаживал руки Айи, и та понемногу успокаивалась: испуганные скулёж перешёл в отрывистые всхлипы и вовсе затих.
Всё хорошо, повторил проповедник каким-то особым, шелковисто-мягким голосом, и выпустил ладони Айи. Ты умница. Всё будет хорошо.
Торри подошла к подруге и взяла её за руку, сжала в своей и теперь обе белые послушницы стояли, растерянно глядя на священника, не зная, что говорить и что делать.