Но утолить жажду с первого раза не вышло.
Следующие несколько недель стали раем для изворотливого беспощадного колдуна и адом для таёжной ведуньи. Деревянные стены некогда уютного лесного домика повидали многое и грязную похоть, и страдание, и борьбу, и наитемнейшую магию, оставившую отпечаток в душе его хозяйки. Ежедневно обновляемый Империус вторгся на территорию, до того момента не ограниченную ущербностью заклинаний. Все мирно живущие здесь племена просто не нуждались в латыни и волшебных палочках, без них творя чудеса
Каркаров допустил роковую ошибку, сохранив деви́це жизнь. Вернувшись к рабочей обыденности, никак не мог вырвать из себя воспоминания о нежной коже, раскосых глазах и остром уме их обладательницы. В свободное время он едва сдерживался, чтобы не отправиться к ней. И ни капли не пожалел о славном августе, не раскаялся в омерзительном
поступке. В годы Первой Магической Игорь творил вещи и похуже.
А она Она ежедневно выметала его душный след прочь из избы, окуривая пространство бесконечными скрутками колдовского шалфея. Не уставала ограждать окрестности своего обиталища зачарованными ведьмиными кругами, для претворения идеи выбрав опасные яркие мухоморы. Имевшие глупость вступить в подобное кольцо невежды тотчас бы переносились в самую глубь трясинного края, поросшего изумрудными островками суши. Не для того, чтобы безвинно сгинуть, лишь на своеобразную проверку.
Посторонних не было долгие годы, но однажды ловушка захлопнулась.
Обнаружив своего заклятого врага, по пояс увязшего в месиве из тины и тысячелетнего перегноя, она испытала лишь несвойственное для себя, неправильное чувство злобного удовлетворения. Каркаров бежал от славной Авады, но издох в болоте, как «паршивый маггл»
Знакомый шаман укоризненно вглядывался в её зрачки, будто точно знал о свершившейся гадкой мести, а после безмятежно раскурил трубку, отпустив. Потянуло запахом жжёных трав с явственной ноткой шалфея.
Чабрец
https://m.vk.com/wall-218053534_47
* * *
Здешний чабрец пах особенно остро. Взлелеянное кладбищенской тоской и туманами, омытое проливными холодными дождями, зловоние это намертво скрещивалось с и без того отравленным обонянием, словно окончательно становясь незыблемой частью его.
Однако, вооружившись садовым инвентарём и саженцами, явилась к профессорской могиле она не в попытках сбежать от очередного приступа тревожности, и не в поисках места для праздных раздумий, а для дела. Для избавления себя от него, а его от самого бесчеловечного посмертного проклятья, что наложил на зельевара кто-то из личных врагов
Преследующего по пятам тимьянного смрада, равно как и вони палёной плоти, Полумна с некоторых пор боялась больше всего на свете.
От призрака за спиной нестерпимо несло горьким фимиамником , гарью и смертью. Сплетение отвратительных нот прочно обосновалось в носу, въелось и в кожу, и в волосы. Пришлось коротко подстричься лишь бы хоть чуточку меньше ощущать чужое присутствие.
Но варварская расправа над белокурой копной ни капли не облегчила положение. Чабрец был повсюду. Луна утопала в нём.
Зато окружающие не чувствовали ни-чер-та. Стоило лишь в очередной раз заикнуться и на неё вновь сыпались безмолвные снисходительно-жалостливые взгляды. С такой жалостью нормальные смотрят на умалишённых.
Впрочем, Луна не ненавидела их всех. Ненависть и никчёмные обиды вытесняло равнодушие. Единственное, что она могла себе позволить не притворяться, если уж её и так считают полоумной.
Она давно забыла про сон, уединение и покой. Луна худела, бледнела и дурнела, будто превращаясь в такого же призрака, что по-змеиному сдавливал её хрупкое тело и впрыскивал в разум яд. Видимо, Полумна была единственным человеком, способным на соприкосновение с почившими, раз профессор изволил выбрать её в качестве спасителя. Долгие месяцы она прозябала в ужасе и неведении, пока неупокоенный пытался донести, какого дьявола ему нужно, изводя своим присутствием днями и ночами. Спрятаться от духа было невозможно, избавиться и подавно. Даже убить себя не получалось: он запрещал. Оставалось лишь смиренно давиться липкостью контакта.
Избавление пришло внезапно. И, что неожиданно, от самого́ незваного гостя. Одним паршивым утром, что последовало за очередной бессонной ночью, Луна сидела на постели прямо в уличной одежде, среди выедающей остатки разума тишины, и с некоторым облегчением наблюдала, как на запотевшем оконном стекле одна за другой появляются буквы и цифры.
Над разгадкой она билась долго. Змеиные объятья сжимались всё крепче, тимьян в носу свербел всё навязчивей. Единственная, кто смог бы помочь с решением непосильной задачи, давно исчезла, да и вряд ли была жива . Выручил случай. Ответ буквально упал под ноги, точнее, на ноги, когда в школьной библиотеке какой-то слизеринец намеренно задел её плечом и оттолкнул. Луна больно приложилась головой о книжные полки, а один из особо тяжёлых фолиантов усугубил, вывалившись наружу и через обувь едва не переломав ей пальцы. Взгляд невольно скользнул по обложке. Понимание навалилось сразу, острая боль в затылке и ногах испарилась моментально. Знаки на стекле были ничем иным, как инициалами автора, первыми буквами названия нужной книги и номером страницы. Она с волнением опустилась на корточки, шелестя бумагой в