Станция "Фронтир"
Пролог.
Глыбы. Гигантские. Крутятся, неизвестно с какой скоростью. Щебень. Искрится. Вечная угроза. Немая. За иллюминатором просто холодная смерть в разгаре буйства. Вибрация от маневровых движков прямо в грудь Дмитрию. Гулкий, частый рокот. То ли корабля, то ли его собственное сердце.
Глаза стальные, холодные метались по экранам, высчитывая путь. Пальцы впились в потрёпанную кожу подлокотников кресла, белые от усилия, ногти оставили полумесяцы на изношенной поверхности. Каждый рывок "Молнии", визг сирены "МИМО!" отдавался в мышцах судорогой. "Тише... Плавненько..." мысленно бубнил он себе и кораблю. Правая рука сама потянулась к плазменному пистолету на бедре особенно когда очередная скала чуть не поцеловала борт.
И вдруг бац! каменный ад раздвинулся. Чистый космос. Давление в груди схлынуло, оставив какую-то липкую пустоту. Глаза всё ещё сканировали черноту за стеклом, пальцы всё также мёртвой хваткой впились в подлокотники. И вот она.
Не просто показалась выросла из темноты. Как чудовищный коралловый риф. Сбитый из древнего шахтёрского остова и наглых, блестящих наростов Галактического Согласия. "Фронтир". Имя-то какое! Гимн выживанию и дерзости. Или, как на картах кабинетных крыс значится, "Пограничная Конечная Станция".
Дмитрий вёл "Молнию" сквозь этот безумный светопад. Мигалки на ржавых вышках SOS! Слепящие прожектора доков выхватывают угловатые тени кораблей без опозновательныйх знаков. Неон борделей и баров ("Звёздный Глоток"? Серьёзно?) пульсировал, как гнилые зубы, налепленные на древний каркас. Глаза слезились от его ядовитой яркости.
Вакуум дрожал. Рёв движков, скрежет манипуляторов, гул генераторов, которые вот-вот треснут. Вибрация въедалась в кости. Станция дышала. Выдыхала паром и вонью перегара от металла, грохота и воплей. Человеческая жизнь отчаянная, гнойная клокотала под коркой пыли, вмятин и похабных надписей на стенах.
На мостике тишина. Напряжённая. Только бормотание навигатора да резкие, как плевки, команды штурмана. Тон, обычно приятный, сейчас хрипел: "Снижение, три градуса! БЫСТРО!"
Щёлк! Связь. Диспетчер. Голос низкий, с акцентом окраин. Никакого вежливого робота. Живой. Усталый. И циничный до мозга костей. "Молния Харнакся" (всегда коверкают!), канал 117.4. Подтвердите вектор на Слот Гамма-42. И шевелитесь, у меня здесь очередь до самого Пояса висит!
Слот Гамма-42... Зиял в боку станции, как свежая рваная рана. Древний, кривой модуль, приваренный к помятому стыковочному кольцу. Из щелей сочилось конденсат, какая-то маслянистая жижа. Смешивалось в мерзкие капли на обшивке "Молнии". Вокруг копошились ремонтные пауки-дроны и грязные буксиры. Прожектор станции один-единственный, мигающий в каком-то судорожном ритме выхватил обшарпанный борт "Молнии". Подчеркнул её жалкую уязвимость перед этим ржавым монстром.
Дмитрий стиснул зубы. Ювелирная точность? Чудо здесь нужно было, ей-богу. Не просто ювелирная точность. Мысль мелькнула, и перед глазами ледяной взгляд Патриарха на том последнем совете. Пальцы сами сжались в кулаки. Чувствовал, как гравитация станции буксовала мерзкие микровихри на стыке полей прямо под ногами путались.
Выхлопы грузовоза! Контрабанда, пьяные удары по курсу. Пальцы холодные, точные мелькали над панелью. Двигатели взвыли. Затихли. Дрожь. Каждый рывок боль в позвоночнике, будто ножом скребут. "Тише... Плавненько... Стены здесь ближе, чем в Поясе, и куда злее..." пронеслось в голове Димы, между ударами сердца и воем движка.
В метре от адаптера. Команда на полный стоп. "Молния Харканса" зависла. Чуть не чиркнула по модулю станции, покрытым космической грязью и похабными каракулями.
В иллюминатор мостика Дмитрий увидел их: фигуры в потрёпанных, заляпанных неизвестной грязью скафандрах. За мутным бронестеклом стыковочного узла. Докеры. Один лениво махнул рукой будто муху отгонял. Другой орал что-то в шлем. Вакуум съел звук, но яростное тыканье толстым пальцем в стекло, прямо в сторону мостика "Молнии" кричало громче слов.
-Шевелись, шпана! прокуренный голос бригадира прорвался через микрофон скафандра. Тот самый
презрительный тон, как у надсмотрщиков в порту Харканс Прайм. Мурашки по спине. Не от страха. От гнева, который подкатил комом к горлу.
Глубокий вдох. Озон от искрящих контактов. Гарь перегретых двигателей, вползшая из вентиляции. И... страх. Тяжёлый, как свинец. Короткая, сдавленная команда малый импульс. "Молния Харканса" поползла вперёд. Невесомо. Как призрак, крадущийся по ночному дому.
СКРЕЖЕТ! Низкий, резонирующий. Будто кости самой станции скрипели под невыносимой тяжестью. Сталь застонала. Вибрация волна по палубе впилась в Дмитрия, качнув тело вперёд в кресле. На мониторах индикаторы захвата. Жёлтым. Потом... наконец-то, зелёным. Устойчивым.
Вот мы и дома, голос молодого человека прозвучал плоским. Ни капли триумфа. Пустота. Отстегнул ремни, поднялся. Ноги чуть ватные.
Тишина мостика после стыковки... Обманчивая. Как затишье перед бурей в самом Поясе. Знакомый гул "Молнии" вибрация генераторов, шелест вентиляции, скрип корпуса в тисках станционных захватов теперь звучал глухо. Устало. Как сердцебиение после смертельной драки. Неровный гул маршевых двигателей (экипаж звал его 'рычанием старого медведя') всё ещё вибрировал где-то глубоко в костях.