Когда шли к выходу, Кум сделал маленький зигзаг в сторону, вроде обходя бочки, и, оказавшись рядом с единственным столиком, за которым сидели курские во главе с Китайцем, вдруг ногой подсек стул, выбив его изпод пацана, ближе всех сидевшего к проходу. Тот растянулся на полу. Кружка с недопитым пивом упала, но не разбилась, и остатки пива растеклись лужицей по дощатому полу. Курские вскочили, но Китаец грозно рявкнул на них и усадил на место, повернул к Куму перекошенное лицо, и едва сдерживая ярость, сказал, отчетливо выговаривая каждое слово:
Зря ты это сделал, Кум. Ты за это ответишь. И за Михея с Гундосым ответишь. Это же ты их уложил?
Ну, пошли, отвечу. Выводи свою кодлу, почти прошипел Кум, а глаза его горели такой дикой ненавистью, что казались безумными.
«Псих, настоящий псих, подумал Китаец, отводя взгляд в сторону и ненавидя себя за это. Он, уже имевший три «ходки», вор, которого уважает вся курская шпана, боится какого-то поганого фраера. С ним надо кончать».
Моя кодла останется здесь, выдавил из себя Китаец. Мы вас не боимся! Но тянуть срок по глупости нам не резон. С вами мы встретимся в другом месте.
Погоди, Кум, Орех обнял Кума за плечи и с силой подтолкнул к двери.
Надо б выпить! сказал Кум уже на улице, возбужденный.
Говорил, давай возьмем по сто пятьдесят, напомнил Орех.
Можно бутылку взять. Магазин напротив сквера Героев. Все равно в ту сторону идем, посоветовал Мирон. А выпить в сквере можно.
В сквере нельзя, лягавые ходят. В вытрезвитель попадем. Выпьем во дворе пятиэтажки, сказал осторожный Орех.
Пили из горла, закусывали огурцом, который им выловили из бочки в магазине. Мирон сильно захмелел и все порывался идти к Верке, официантке привокзальной столовой, на другой конец города.
Все, Кум, допиваем и пойдем, сказал Орех. Мирона надо до дома проводить.
Орех тоже захмелел и говорил медленнее обычного, тщательно подбирая слова, но на ногах держался твердо. Кума, казалось, водка не брала, но он был не в духе, говорил мало и больше слушал, но Орех этого не заметил.
Я матери хотел пряников купить, сказал Кум. Вы идите, я догоню.
Да ладно, сам доведу, не суетись. Все равно по домам расходимся. Мы сейчас по Дзержинской, там рядом. Ты давай через дворы, решил Орех.
Ну, гут! Тогда до завтра! Они обнялись и разошлись
Удар был страшным. Кум, как оглушенный на бойне бык, упал на колени и сделал попытку подняться, но тело не подчинилось, будто многопудовая плита придавила его и гнула к земле, а земля уходила изпод ног и вдруг стала с бешеной скоростью вращаться, меняясь местом с небом, потом все слилось в один сплошной круг, который стал быстро уменьшаться, превращаясь в черную точку. Сознание померкло, и он распластался на снегу темного полупроходного двора, рассыпая розовые пряники и окрашивая снег кровью, не дойдя двух шагов до невысокого кирпичного забора, через который он собирался перемахнуть легким кошачьим касанием, чтобы через минуту быть дома.
Готов! сказал мужик в фуфайке,
склонившись над Кумом.
Ну вот, а говорили, здоровый! другой, в полупальто с кроличьим воротником, сплюнул сквозь зубы:
Мотаем отсюда.
И они растворились во тьме двора.
Когда его нашли утром в луже крови, он еще был жив и что-то пытался сказать, но только пошевелил губами. Врач, осмотрев рану на голове пострадавшего, безнадежно махнул рукой. Рану, как могли, обработали, перевязали, и Кума отвезли в палату. К вечеру Кум впал в кому, а ночью умер, не приходя в сознание
Да ничего подобного, кричал Семен Письман. Их было человек десять. И они ничего не могли с ним сделать. Если бы сзади не стукнули ломом по голове, он бы их поубивал там.
Откуда лом-то? усмехнулся Мухомеджан. Кто с собой лом на такое дело берет? Там невдалеке обрезок трубы нашли.
Не, огольцы, сказал Пахом, не так все было. В кафе на них задрались курские. Курских было человек шесть. Орех, Кум и Мирон отметелили их, дай боже. Тогда курские послали кого-то выследить Кума. Наши, ничего не подозревая, шли себе своей дорогой и не видели, что за ними кто-то следит. Тот, кто следил, дождался, когда Кум останется один, и сзади ударил по голове.
Откуда же курские знали, что Кум останется один? заметил Самуил. Они же втроем шли. А Орех с Кумом и живут рядом.
А они и не знали, вмешался Мухомеджан. Кто остался, того и грохнули.
Как же теперь Орех с Мироном против шпаны? сказал, ни к кому не обращаясь, Пахом.
Орех летом вообще один останется, заметил Мотястарший. Мирон, вроде, в мореходку собирается.
Если доживет до лета, мрачно буркнул Пахом.
Вчера мне Мишка Горлин, сосед Ореха, сказал, что они вместе решили в мореходку ехать. А если кто не поступит, вместе в Армию пойдут, сообщил новость Мухомеджан.
Ореха в армию не возьмут, у него бронь, он же на оборонном заводе работает.
Бронь на мирное время не распространяется. Все равно в армию идти, позже хуже. А Орех уже давно должен был служить, объяснил Самуил. У Ореха мать одна останется, он единственный кормилец.
Кум тоже единственным кормильцем был, поставил точку в этом невеселом разговоре Самуил, и мы разошлись, похоронив самую яркую легенду наших дворов и нашей юности.