Вечером, когда я с улицы пришел домой, бабушка позвала меня:
Вова, дитенок! Ноги болят, спасу нет. Посмотри, милок.
Я приподнял одеяло до колен. Ноги распухли, вены вздулись. Это были даже не ноги, а что-то бесформенно толстое с краснофиолетовым оттенком.
Зачем же ты пешком шла? опросил я. Как же им не болеть? И без того маешься ногами, да еще пешком.
Так, так, дитенок! согласилась покорно бабушка.
Я стал водить руками от колен к ступням, потом попросил прикрыться рубахой, откинул одеяло, и руки мои поднялись чуть выше. Я чувствовал, как поток энергии шел к рукам и через руки к больным ногам бабушки, для меня этот поток был видимым, как и свечение вокруг бабушкиных ног с лиловым оттенком и множеством темных сгустков. Это мерцающее разноцветье медленно светлело, и лиловый оттенок менял свой цвет, становясь бледноголубым. Сгустки оставались, но из темнокрасных превратились в розовые. Я с радостью заметил, что опухоль спадает. Ноги стали приобретать нормальный живой цвет, а вены уже не выступают столь уродливо, а прячутся под кожу.
Ну, как, баб? спросил я, накрывая бабушкины ноги одеялом.
Ангел, ангел божий! повторяла бабушка, а глаза ее сияли тем счастьем сошедшей благодати, какое она всегда испытывала после общения с Богом, молясь усердно и искренне, как это делают только истинно верующие
После того как я залечил гноившуюся рану на ноге деревенского мальчика Ванятки, чего не смогла сделать сама бабушка, умевшая лечить
заговором, она совершенно серьезно зачислила меня в святые.
Бог тебя отметил, дитенок! Он избрал тебя из многих. Недаром Аноха зовется «божий человек».
И бабушка попыталась поцеловать мне руку, но отец строго сказал:
Это еще что, мама? у отца даже голос изменился. Чтоб я этого больше не видел. Никто его никуда не избирал. Парень как парень. А если у него такие способности, то Бог здесь не причем. Такие факты призвана объяснять современная наука.
Бабушка согласно кивала головой, но, конечно, оставалась при своем мнении.
В тот раз на родине отца, в глухой Брянской деревушке, куда отец повез меня с матерью после освобождения Брянской области, состоялась моя любовь к бабушке Василине. И эта любовь незримо и прочно соединилась с чувством любви к Родине, потому что там, в этой глуши меня сразили наповал дикие, уходящие в бесконечную даль и теряющиеся за горизонтом Брянские леса, и ручей вокруг холма, на котором строился новый дом, потому что в деревне, после партизанского противостояния немцам остались лишь обгорелые остовы печей, да землянки, в которых люди жили, как кроты.
Там, в бабушкиной деревне я налился вдруг силой и понял, что другой такой земли в мире больше нет и не будет.
Жить в деревне с каждым годом становилось все тяжелей. И через год отец привез из деревни брата с женой, потом приехала младшая сестра, а за ними потянулась постепенно другая родня. А когда умер дед Тимоха, бабушка заколотила дом и тоже подалась поближе к детям
Боль отступила, и Василина, освобожденная на время от страданий, забылась коротким сном, а проснулась с мыслью о сыне Николае и невестке Зинаиде, у которых жила все это время. О разговоре, который возник у них перед тем, как «отфутболить» ее к Нюрке, она не знала
Вези матку к Нюрке, сказала Зинаида мужу, когда они легли спать. Пусть у нее поживет.
Что так? удивился Николай.
А сил никаких моих больше нет. Уже что зря вытворять стала. Зинка приподнялась на локте, пытаясь в темноте определить выражение лица мужа. Опять кастрюлю с супом перевернула Тряпку на плиту положила. Никак не пойму, откуда гарь идет. Глядь, тряпка горит.
Зинка проглотила слюну, пытаясь справиться с обидой, комком застрявшей в горле. Не справилась и сквозь слезы добавила:
Тарелки. Все тарелки перегрохала.
Николай нашарил на тумбочке папиросы и, чиркнув спичкой, закурил. Свет на мгновение ослепил Зинаиду, и она закрыла глаза. Хорошо взбитая перина нежила расслабленное тело, и резче обозначалась усталость, а мозг требовал сна, но взвинченные нервы не давали покоя, и Зинаида долдонила свою навязчивую мысль, вбивая ее в голову мужа:
Почему все ты? В конце концов, у нее есть еще две дочки и сын. Пусть у них о матке тоже голова болит.
Квартиру-то мы с матерью вместе получили, подал, наконец, голос Николай. От сильной затяжки его лицо вспыхнуло красным огоньком и, мелькнув двойным подбородком и мясистым носом, погасло.
А мы с ребенком и без матки получили бы. И замолчала, ожидая, что скажет теперь Николай.
К Нюрке нельзя, стал сдаваться Николай. У нее одна комната.
Нук что ж? повеселела Зинаида. Не танцы же они там будут устраивать.
Так Нюрка с мужиком живет, удивляясь Зинкиной тупости, сказал Николай, поворачивая к ней голову и забыв затянуться папиросой, а она уже еле мерцала, не раскуренная.
А он там не прописан! бойко ответила Зинаида.
Для того чтобы с бабой спать, прописки не требуется, резонно возразил Николай.
Зинка почему-то обиделась, но дулась не долго, потому что надо было доводить дело до конца.
Тогда к Тоньке, подумав, решила Зинаида, у них тоже две комнаты.