Ты чего там натворил, Юрий Тимофеевич? раздался веселый голос начальника.
Да ничего не натворил, Тихон Матвеевич.
А чего вызывают?
Представления не имею.
Ладно, если вернешься, расскажешь, хохотнул Тихон Матвеевич.
Ну и шутки у тебя, Тихон Матвеевич, сказал недовольно отец.
Пропуск отцу был заказан. У проходной его встретил офицер. Они поднялись на второй этаж, вошли в одну из дверей, и отец оказался в приемной.
Товарищ Анохин доставлен, сдал отца офицер на руки секретарше.
Секретарша, строгая опрятная женщина лет сорока пяти сняла трубку одного из телефонов и сказала:
Товарищ Анохин здесь, Фаддей Семенович. Потом кивнула отцу на дверь.
Товарищ генерал ждет вас. Пройдите.
Отец вошел в огромный кабинет и остановился в дверях. За двухтумбовым письменным столом сидел сухощавый человек в штатском. Он встал, когда отец вошел, но остался стоять за столом, поздоровался и жестом пригласил отца пройти.
Здравствуйте, Юрий Тимофеевич, проходите, садитесь.
Отец, стараясь не показывать своего волнения, не торопясь прошел по ковровой дорожке, пожал протянутую руку и мельком оглядел кабинет. К письменному столу примыкали буквой «Т» столы, составляя несуразно длинную ножку. По стенкам кабинета стояли в ряд стулья. Справа от письменного стола у стены располагались два мягких кресла и маленький низкий столик, слева несколько шкафов с книгами. Отец отметил, что это были полные собрания сочинений Ленина и Сталина, еще какие-то книги. Письменный стол был заделан зеленым сукном. На стене висел большой портрет Дзержинского в профиль, а на высокой тумбочке, застеленной красным, стоял бюст Сталина.
Строгая секретарша принесла на подносе два стакана чаю в ажурных подстаканниках и печенье.
Спасибо, Таня, поблагодарил хозяин кабинета. Поставьте на тот столик. Вы свободны. Ко мне пока никого не впускать.
Юрий Тимофеевич, давайте присядем в кресла, так будет удобнее.
Генерал снова встал. Был он выше отца, но в плечах не широк и такой же худой.
Может быть, коньяку? он вопросительно посмотрел на отца.
Спасибо, нет, благоразумно отказался отец.
Тогда давайте пить чай и к делу.
Генерал помешал чай, стараясь не звенеть ложкой.
Вы до вашего ранения находились в Тегеране?
Да, по заданию ЦК, счел нужным пояснить отец.
Кстати, как сейчас ваше здоровье?
Откровенно говоря, не очень. Голова дает знать себя.
Значит сапожник без сапог, улыбнулся генерал.
Почему без сапог? не понял отец.
Ну, я слышал, ваш сын творит чудеса. Вот вашего родственника, говорят, вылечил.
Чудес, товарищ генерал, не бывает. В природе все подчинено определенным законам. Я материалист.
Отец про себя ругнул дядю Павла за болтливый язык. Небось нагородил бог весть что, с досадой подумал отец.
Да, к сожалению, чудес не бывает,
согласился генерал. Но всё же сын ваш как-то лечит?
Понимаете, товарищ генерал
Фаддей Семенович.
Понимаете, Фаддей Семенович, к нашему огорчению или к счастью, сейчас я уже и не знаю, природа одарила моего сына определенными способностями. Его особая энергия благоприятно воздействует на пораженные очаги, быстро заживляет раны, снимает болевые ощущения. Вот вы говорите, сапожник без сапог, а ведь если бы не сын, вопрос, сидел ли бы я сейчас перед вами. Но, повторяю, никакого чуда здесь нет. Я пытаюсь понять природу этого явления и нахожу массу примеров в научной литературе исцеления методом наложения рук, хотя четкого объяснения этому нет, есть только попытки объяснить.
Лично меня вполне устраивает ваша позиция. Честно говоря, прежде чем решиться на этот разговор, я покопался в вашем досье, простите за такую откровенность. Здесь мы неисправимы, работа такая, улыбнулся Фаддей Семенович, заглядывая в глаза отца. Улыбка у него была жесткая, взгляд тяжелый. Глаза его ощупывали собеседника, изучали, сверлили, пытаясь пролезть в самую душу, и держали в напряжении.
Мне скрывать, Фаддей Семенович, нечего. Моя анкета чиста.
Знаю, Юрий Тимофеевич. Но часто чистая анкета еще ни о чем не говорит. Чтобы понять человека, лучше с ним поговорить, правда, еще лучше с ним пуд соли съесть, генерал снова улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла более приветливой, может быть потому, что чуть потеплели глаза.
Я удовлетворен нашей беседой. Теперь суть, Фаддей Семенович чуть помедлил, словно еще раз взвешивая, стоит ли собеседник его откровения, и продолжал:
У меня есть дочь. Она больна. Мы испробовали кажется все, что только можно. Ничего не помогает. Она проходила курс лечения в лучших санаториях, ее смотрели хорошие врачи. Какие-то улучшения наблюдались, но потом становилось еще хуже. А сейчас у нас просто опустились руки. Жена тайком от меня возила её к каким-то знахарям. По этому поводу у нас с ней был тяжелый разговор. И вот она узнает от моего шофера о каком-то чудесном исцелении одного из наших сотрудников
Да не было никакого чудесного исцеления, запротестовал отец, просто сын ускорил заживление каких-то остаточных явлений после ранений, как-то мобилизовав естественные иммунные силы организма.
Я в этом не сомневаюсь. Но я устал спорить с женой. Это, как вы понимаете, занятие бессмысленное. Я знаю, что все это бесполезная затея. Но пусть моя супруга сама убедится в этом, иначе всю оставшуюся жизнь мне придется жить на вулкане.