Отчего же? Я не власть, и я не из близкого их круга, чтобы судить. Там, наверно, виднее
А за что всё же их арестовали? спросил я, обращаясь к Жорику.
А ты не знаешь?
Не всегда получается газеты читать Слышал, за антисоветскую пропаганду, но без подробностей, и в чём заключается их пропаганда не знаю, просвети, уже чувствуя некоторую антипатию к Жорику, соврал я, чтобы не показать свою заинтересованность в этом деле, хотя кое-что знал.
Эти два горе-писателя долгое время передавали за границу произведения, которые порочили советский строй.
Ты говоришь «долгое время», а чего ж их не поймали раньше? удивилась Эмма.
Так в том-то и дело, что они прятались за псевдонимами: один Андрей Терц, другой Николай Аржак.
А в чём конкретно заключается это «порочили»? прикинулся я дурачком. Ты, наверно, читал что-то?
Да кто ж мне даст? простодушно сказал Жорик и засмеялся. Но раз арестовали, значит есть основания.
«Не читал, но знаю», вспомнил я митинг в ленинградском пединституте, когда клеймили Пастернака. Тогда в разгар собрания взял слово блокадник Дима Ковалёв и спросил у зала: «А кто из вас читал «Доктора Живаго»? Рук никто не поднял. «А как же я могу судить о том, чего не знаю?» спросил Дима, но парторг быстро поставил наивного студента на место. «Товарищ Шелепин тоже не читал этот пасквиль, так что же нам теперь не верить товарищу Шелепину?» с иронией сказал, как отрезал парторг, и зал одобрительно зашумел. И «единодушное» мнение закрепили на бумаге.
Но это было при Хрущёве. Сейчас наступило время Брежнева.
Володя, а откуда ты так хорошо знаешь про писателей? Любишь литературу? спросила жена Жорика Наташа.
А Володя тоже писатель, выпалил Иван.
Как это? удивился Жорик, а вся остальная компания с любопытством уставилась на меня, будто только что увидела.
Его рассказы печатали в журнале «Нева», а в прошлом году в Ленинграде вышла его первая книга.
Это прозвучало как гром с ясного неба. Я не ожидал такого поворота, потому что ещё в первый день приезда мы договорились, что Ванька будет молчать о моём писательстве. «Да не смог я промолчать, глядя на снисходительную рожу Жорика, оправдывался потом Ванька. Ведь о тебе он знал только то, что ты работаешь у моего батьки на трубоукладке и живёшь в общежитии, а когда я как-то сказал ему, что мы с тобой закончили один институт, его это просто вывело из себя, и он обозвал тебя пижоном. По его понятиям несовместимо иметь дипломом учителя и пойти в слесаря».
А где можно прочитать вашу книжку? Наташа вдруг перешла на «вы».
Наверно, в библиотеке, может быть, что-то осталось в книжных магазинах, неохотно проговорил я и убийственным взглядом насквозь пробуравил Ивана, отчего тот виновато заёрзал на стуле.
Жорик почему-то смешался, но, помолчав чуть, ехидно сказал:
Значит, в люди пошел, как Максим Горький.
«В люди пошел», потому что кормиться надо и не сидеть всё лето у матери на шее, довольно грубо ответил я, и при этом соврал, потому что у меня ещё оставались почти нетронутыми
деньги от гонорара, и я спокойно мог бы прожить до нового учебного года.
Я чувствовал себя неловко. Меня расспрашивали про писательство, и я неохотно отвечал на банальное: про что пишу и как я стал писателем. Я отвечал, что одна книжечка это ещё не писатель, а стану ли я писателем, покажет время и так далее. Внимание мне было неприятно, хотелось уйти, но рядом сидел Ванька, он привёл меня сюда, и ставить его в неудобное положение я не хотел, хотя был на него зол.
Постепенно всё вошло в своё русло. Иван предложил тост «за хозяйку и за прекрасных дам», мы выпили и ещё выпили. Всё наладилось, но я уже замкнулся и на веселье реагировал вяло, хотя старался улыбаться, делать вид, что разделяю общее праздничное настроение, и даже потанцевал пару раз с Викой, поймав себя на том, что чувствую к ней расположение после её искреннего отношения к стихам Даниэля, невзирая на политику, и, отделив одно от другого, сделала это просто и естественно
Домой мы с Иваном провожали девушек вместе, потому что они жили в одном доме.
По дороге я прочел то стихотворение Даниэля, последнее четверостишье которого привела Вика:
Ты что, все его стихи знаешь? усмехнулась Вика.
Нет, только те, что читал.
Слава Богу, Ванька не успел рассказать про мою особенную память. А если б он ещё вспомнил и о моих экстрасенсорных способностях, я бы предстал перед девушками монстром, которого давно нужно было поместить в сосуд с раствором формалина и продать как экспонат в Кунсткамеру.