Разрешите мне.
С места поднялась Светка Новикова, комсорг нашей группы. Светка всегда отличалась сверхинициативностью. Это проявилось еще в колхозе. Поэтому ее и выбрали комсоргом. Новикова вышла к трибуне и срывающимся от возмущения голосом заклеймила Юрку позором, сказав, что поведение Богданова несовместимо с высоким званием комсомольца, является аморальным и подрывает основы социалистической морали.
Молодец Новикова! похвалил Светку Волков и одобрительно захлопал в зал, призывая последовать его примеру. Раздались жидкие хлопки.
А почему это судят Богданова? А что, Миронова вообще не причем? произнес с места кто-то из Юркиной группы.
«Правильно!», «Береги честь смолоду», «Мироновой позор», понеслось из зала.
Волков постучал пробкой по графину, призывая к тишине.
Мы здесь никого не судим судят в другом месте. Мы разбираем дело
комсомольца Богданова, так что ведите себя прилично. Миронова жертва. Она сама написала заявление с просьбой наказать подлеца.
Я не подлец! Юрка вскочил с места. Вы не имеете права меня оскорблять!
Сядь, Богданов. Тебе слова никто не давал. Вещи нужно называть своими именами. Это что, не подлость, опозорить девчонку, а потом бросить?
Маша Миронова вскочила с места и с плачем бросилась к выходу. За ней устремилась Мила.
А тогда нужно судить не одного Богданова, потому здесь таких опозоренных ползала, произнес чей-то насмешливый голос.
Раздался смех и на голову охальника посыпались возмущенные голоса студенток.
Кто сказал? вскинулся Волков. Балаган из собрания делать не позволим!
Разрешите мне! встал секретарь обкома Осадчий.
Говорил он долго. Говорил о том, что мы строим социализм и в современных условиях все более нетерпимыми становятся факты тунеядства, пьянства и аморального поведения, что главная задача ВЛКСМ воспитывать юношей и девушек на великих идеях марксизма-ленинизма, вырабатывать и укреплять у молодого поколения классовый подход ко всем явлениям общественной жизни. Он цитировал Устав ВЛКСМ, где говорилось, что каждый комсомолец должен соблюдать нормы коммунистической морали
То, что произошло у вас это недопустимо и несовместимо со званием комсомольца. Мы должны вести решительную борьбу с подобными явлениями, создавая обстановку нетерпимости к фактам расхлябанности и аморального поведения своих товарищей. Я думаю, что таким комсомольцам как Богданов у нас не место, закончил, наконец, свою речь Осадчий теперь уже под ленивые аплодисменты аудитории.
Вопрос об исключении Юрки из комсомола поставили на голосование. Проголосовали не единогласно, но необходимые две трети голосов набралось. Юрка встал и, демонстрируя равнодушие, вышел из зала. Волков попытался его задержать: «Богданов, мы тебя еще не отпускали», но Юрка даже не взглянул на него. Я вышел следом, услышав за собой отчетливый голос Осадчего: «Это кто?» и слова Волкова, сказанные почему-то с иронией: «Дружок Богданова».
Мой демарш расценили как вызывающее поведение и проявление неуважения к собранию. Но я отделался строгим выговором без занесения в личное дело.
Глава 19
Что будешь делать? спросил я Юрку.
Не знаю пожал он плечами. Скорее всего, уеду куда-нибудь.
А зачем уезжать-то? возразил я. Тебя же из института не выгоняют.
Выгонят, уверенно сказал Юрка, но в любом случае я в институт не вернусь.
А как с Машей?
Никак!
Я хотел проводить Юрку до дома, но, когда дошли до Красного моста, он меня остановил.
Извини, сказал Юрка. Мне лучше сейчас побыть одному. Подумать и все взвесить что ли Не знаю, как еще буду объяснятся с родителями
К Юрке я зашел на следующий день. Дверь открыла Наталия Дмитриевна и сразу зашептала:
Здравствуй, Володя. Хорошо, что ты пришел Вот несчастье-то В институт, говорит, больше не пойду. С отцом поругался. Здесь вчера такой крик стоял. А всё девки, сучки эти. Хоть ты его вразуми. Может, одумается.
Она, кивнув в сторону Юркиной комнаты, всхлипнула и, промокая платочком глаза, пошла на кухню.
Юрка лежал на кровати и читал Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра».
Библиотечная? я взял в руки книгу, которую отложил в сторону Юрка. Это был томик Санкт-Петербургского издания 1911 года.
Да нет, у Ляксы взял. А что?
Да интересно, чего тебя на Ницше потянуло?
А ты читал? спросил Юрка.
Читал. Человек промежуточная ступень между обезъяной и сверхчеловеком, ubermensch. Недаром его книгу вместе с «Майн Кампф» и «Мифом двадцатого века» Розенберга торжественно положили в склеп Гинденбурга.
У Ницше есть и другие идеи. Например, о необходимости идти своим путем. В конце концов, это философский трактат, где он рассуждает о месте человека в мире. А Гитлер о по своему людоедскому разумению использовал эту идею.
Правильно, согласился я. Однако и Ницше умер, находясь не только в разладе с жизнью, но и «в мучительном разладе с правдой». «Тот же самый Заратустра учил меня другому, может быть, у меня лучше слух, может, я более чутко слушал». Это слова из дневника Януша Корчака.
Зато Ницше хорошо сказал о женщинах, усмехнулся Юрка, «разгадкой её является беременность,
а правило обращения с ней одно: «Идёшь к женщинам? Не забудь плётку!»