А если я поищу?.. ухмыльнулся он, прищурившись.
Ищите, ваше право, протянула я, пытаясь изобразитьполную раскованность и безразличие.
Впопыхах найденный ответ попал в нужную цель. На этом кусочке нейтральной зоны, куда я лезла сама, чтобы вытерпеть последнее, как мне казалось, унижение, на пути прямо к свободе, действовали свои правила. Здесь ярче проявлялись порождённые системой звериные инстинкты. Ему явно льстило заключённое в двух словах безысходное признание неписанного закона: «что хочу, то ворочу». Если даже его и посетила мысль обыскать меня, то он сразу же отказался от неё:
Иди!
Я не спеша поправила вещи, впихнула выскользнувшие откуда-то кружевные трусики и с трудом закрыла крышку непослушного кожаного чемодана. Сверлила мысль: «Только бы не передумал!».
Удалось ли мне своим внешним спокойствием усыпить его профессиональное чутьё, или он импульсивно принял решение, я не знаю. Бывшие советские таможенники, это псынаркоманы, наркотиком в данном случае, является американский доллар. Конфискация денег на границе это один из узаконенных видов грабежа простого бесправного гражданина.
После всех тягомотных процедур украинской и польской сторон автобус, уже наполовину пустой, ехал в ночи по польским дорогам. Два серьёзных молодых человека, похожие на новоиспечённых бизнесменов, судя по всему, ехали в Варшаву. Сзади говорили по-польски. Язык, полный шипящих звуков, был мне почти непонятен. Я выхватывала только отдельные слова, но не суть разговора.
Во Львове купила небольшой русско-польский словарик. Обойдя несколько книжных магазинов, получала отрицательный ответ на вопрос о наличии искомого товара (к моему большому удивлению). Живущие в приграничных зонах знают польский, иногда блестяще говорят на нём. Ни этим ли объяснялось отсутствие польских словарей в магазинах? У одного из прилавков интеллигентная женщина со следами внутренней трагедии на бледном измождённом лице предложила подождать несколько минут: она принесёт из дома, здесь неподалёку. И действительно, минут через десять она появилась со словарём.
Он почти новый, сказала она с явным страхом, что я некуплю.
Этого хватит? Я протянула ей пять долларов.
Её лицо отразило целую гамму чувств: страх, удивление, отчаяние, благодарность, желание получить предлагаемую сумму. Но её честность преодолела все эти чувства:
Это же больше чем... в десять раз, жалобно пропища-ла она.
Но я уже сунула ей свёрнутую вдвое купюру и медленно пошла, просматривая страницы, оглянулась, а она стояла в той же позе, удивлённо и обескуражено глядя мне вслед, зажав в руке магическую бумажку.
Спасибо! крикнула я.
Но она даже не пошевелилась... и не ответила, наверное, оценив это, как милостыню.
«Как трагична и унизительна бедность», подумала я.
Кромешная темень рассекалась фарами встречных машин. Возникали, приближались и оставались позади ночные огни придорожных населённых пунктов. Кутаясь в шубку, я пыталась вздремнуть, но сон не приходил. Сзади слышалась любовная возня и пьяное хихиканье польской парочки, пахло спиртным, доносилось позвякиванье бутылочного стекла и плеск разливаемой жидкости.
«Нужно подумать о чём-нибудь приятном, сосредоточиться и уснуть».
Но ничего хорошего и приятного, я вспомнить не могла, напротив, в голову лезла в мельчайших подробностях грустная вереница последних событий.
Неожиданно для себя я всё-таки
погрузилась в густую пелену тяжёлого сна.
Разбудил меня громкий пьяный смех, но уже серело беззвёздное небо. Автобус подъезжал к вокзалу польской столицы.
Чемодан казался тяжёлым, одеревеневшие ноги были непослушны.
«Warszawa Zachodnia» ярко горели красные буквы. Часы показывали четыре часа утра. Два серьёзных молодых человека, похожие на бизнесменов, шли в направлении здания вокзала. Я побрела за ними.
Выброшенная в ментальный вакуум по собственной воле, я словно пыталась схватить последний глоток чистого воздуха ведь они были моими единственными знакомыми в этой чужой стране, я хотела незаметно «приклеиться» к ним, чтобы добраться до какой-нибудь приличной гостиницы, а потом... А вот о том, что будет потом, думать совсем не хотелось.
Они сидели на скамейке в глубине зала, что-то ели и оживлённо беседовали. Рассматривая витрины ещё закрытых освещённых торговых павильонов, я шла по направлению к ним, поравнявшись, попыталась сыграть удивление:
Вы тоже спрятались от холода?
Да, автобусы ещё не ходят, не стоять же на улице.
А когда начнут ходить?
В пять часов. Вам, какой нужен автобус?
Я не знаю. Мне нужно в центр, в какой-нибудь прилич-ный отель, пролепетала я неуверенно.
Они переглянулись. Один из них всё-таки решился предложить мне сесть рядом.
В зале было сонно и безлюдно, если не считать странную жавшуюся друг к другу пару, очень похожую на наших «бомжей». Они прошли мимо, обнявшись так крепко, словно боясь потеряться в трёхмерном реальном пространстве, называемом миром, обдавая нас волной резкого запаха алкоголя и ещё чего-то нечистого.
Получилось недоразумение. Нас обычно встречают кол-леги, этот был более приветлив и разговорчив, другой смотрел на меня косо и насупленно, как на конкурирующий элемент, нахально вторгшийся в его сферу влияния, но мы приехали неожиданно.